"Зиновый Юрьев. Черный Яша (Сборник "Операция на совести")" - читать интересную книгу автора

детскую печаль, выраженные железным ящиком, нашпигованным десятью
миллиардами нейристоров.
Мне стало страшно. На мгновение я почувствовал себя Черным Яшей. Это я
стою на лабораторном поцарапанном столе с косо прибитым инвентарным
номерком. Это на мои плечи надет металлический кожух. Это по мне день и
ночь течет ток. И это я осознаю себя живым существом Яшей и начинаю
думать, почему мое "я" запихнуто в ящик, почему долгими ночами, а иногда и
днями никто не подходит ко мне, и я ощущаю безмерное одиночество живого.
- Но я же вернулся, - сказал я. - Раньше ты молчал, и я не знал, есть
ты или тебя нет...
"Теперь ты знаешь, - застрекотал Яша. - Не уходи от меня. Говори со
мной. И я хочу говорить словами, как ты, а не стучать. Я не люблю этот
стук. И пусть Галочка тоже не уходит".
- Что ты, Яшенька, я не уйду от тебя, - сказала Галочка каким-то низким
вибрирующим голосом.
Я вдруг увидел мысленным взором поджатые губы Эммы. Похоже было, что
многие, ох как многие, подожмут неодобрительно губы, когда по-настоящему
поймут, что мы наделали.
Но тут Яша снова застрекотал, и мои недобрые предчувствия отступили на
второй план.
"Почему сегодня было так шумно?" - спросил Яша.
- Потому что все очень обрадовались тому, что ты заговорил. Раньше ты
все время молчал. Почему ты молчал?
"Не знаю, - выстучал Яша. - Я не могу объяснить".
- Но ты знал, что ты Яша? Ты осознавал себя? - настаивал я.
"Это очень трудно объяснить".
- Но ты попробуй.
"Тебе это очень нужно?"
Это были мои слова. Когда мама посылала меня в магазин или уговаривала
подмести пол, я всегда спрашивал: "Тебе это очень нужно?"
- Очень, Яша. Ты даже не представляешь, как мне интересно знать все о
тебе.
"Правда?"
И это было мое слово. Когда я заставлял маму в сотый раз за вечер
торжественно поклясться, что она любит меня, я спрашивал: "Правда?"
- Ну конечно, правда, глупенький, - ответил я словами матери.
Мир вертелся, как карусель. Координаты времени трепетали на сумасшедшем
ветру. Все было зыбко, весело и страшно. Через четверть века я говорил с
собой с помощью печатающего устройства. Мама вкладывала мне в уста свои
слова.
"Я но умею рассказать тебе всего. Я плохо понимаю себя. Но я попробую,
хотя у меня мало слов. Сначала не было ничего. Только мелькали свет и
тень. Свет и темнота. Потом в мелькание начали вплетаться звуки. Я не
понимал их значения, потому что меня не было. Было нечто, что воспринимало
и регистрировало звуки. Медленно, очень медленно изображения и звуки стали
отделяться одно от другого. Они как бы выплывали из тумана и приближались
ко мне. Я говорю "ко мне", но я еще не осознавал, кто я. Первым я научился
узнавать твое лицо. Но меня все еще не было. Потом я вдруг ощутил какой-то
размытый образ, какое-то смутное пятно, которое не исчезало даже тогда,
когда вокруг было темно. Пятно пульсировало, трепетало. И вдруг начало