"З.Юрьев. Тонкий голосок безымянного цветка" - читать интересную книгу автора

характер маршала Нея или общую диспозицию боя у Ватерлоо, но нельзя
убеждать Наполеона, что он, в сущности, диспетчер автобазы или технолог
завода по производству тюбиков.
- Нет, почему же, - фальшиво улыбнулся я.
- Жаль, - грустно произнес Александр Васильевич,- жаль, что вы начинаете
кривить душой. Хотя я вас понимаю: человек вы деликатный и не хотите
обижать чудака...
Деликатный - это было уже слишком. Некоторая приятность, которой меня
обволок бутафор, сразу же испарилась с саркастическим шипением.
Деликатный! Это - мне! Впрочем, он, может быть, и искренен. Кто разберется
в сумеречном мире душевнобольно? Хота, поправил я себя, почему сумеречном?
Скорей всего, он действительно болен, но живет он, похоже, в мире куда
более светло и радостном, чем я.
- Ладно,- вздохнул мой хозяин, - что делать, - Он повернулся к огромным
горшкам: - Ребятки, мы с Геннадием Степановичем выпьем по одной рюмочке,
если вы, конечно, не возражаете. Ну спасибо. - Он посмотрел на меня: -
Нет, не возражают. Когда дома, при них, да еще с хорошим человеком - они
никогда не обижаются. Даже монстера. Но тут как-то недавно в группе
уговорили мы бутылочку, вы не представляете, что они устроили. Дулись,
наверное, не меньше недели. Я уж извинялся, объяснял, что неудобно было
отказаться, мол, у ассистента режиссера Леночки был день рождения, сам
директор картины - он, кстати, глаз на неё положил - изволил пригубить.
Ну, да ладно, чего старое поминать. - Он повернулся к растению, что назвал
первым, прислушался и молча кивнул. - Геночка, вы как относитесь к
маслинам?
- Что? - не понял я. Или он пригласил и баночку маслин поговорить со мной?
- Маслины. У меня, представляете, кроме банки маслин и закусить
особенно-то нечем.
- О чем вы говорите,- с облегчением вздохнул я.
Мой хозяин вспорхнул, вылетел на кухню, трепеща крылышками, вернулся с
баночкой маслин и двумя высокими металлическими рюмками, разлил коньяк.
- Восемьсот семьдесят четвертый год, русская работа. Обратите внимание на
гравировку. Это же царь-пушка. На этой вот - царь-колокол. Ну, за ваше
здоровье.- Александр Васильевич пристально посмотрел на меня, и в его
взгляде, второй раз за вечер, вдруг промелькнула какая-то цепкость,
какая-то остринка.
Мы выпили.
- Ах, Геночка, как я когда-то любил это занятие! - засмеялся Александр
Васильевич.- Садился за стол - душа пела! А теперь вот столько в организме
фильтров и клапанов: и гипертония, и сердечная недостаточность, и гастрит
- и все караулят, все начеку, только и ждут, чтобы я позвонил. Тут уж они,
голубчики, за меня принимаются разом, хоть неотложку вызывай! Ну что ж,
спасибо нашему благодетелю Сурену Аршаковичу, что свел меня с вами.
- Вы это серьезно? - не удержался я и тут же пожалел: забыл, дурак, с кем
дело имеешь.
- Совершенно серьезно. Я очень рад, что познакомился с вами.
- Но почему? - опять черт дернул меня за язык.
- Из чисто эгоистических соображений, дорогой Геночка. Из чисто
эгоистических. Нет, дело не в выигрыше. Просто сдается мне, что вам нужна
помощь, и - кто знает? - может быть, я сумею помочь вам. А это, смею вас