"З.Юрьев. Тонкий голосок безымянного цветка" - читать интересную книгу автораМы поднимались в лифте, и Нина вдруг провела рукой по моему подбородку.
Словно говорила: выше голову, малыш, не бойся. Я хрипло рассмеялся. - Чему вы смеетесь, Геннадий Степанович? -спросила Нина. - Я, собственно...- замялся я, но она уже забыла о вопросе, открыла ключом дверь и щелкнула выключателем. Прямо на меня смотрело огромное лицо бородатого человека с автоматом в руках. - Мне подарили этот плакат на Кубе... Как бы мне хотелось быть с ним...- сказала Нина. - В каком смысле? - Рядом. С автоматом в руках. Стрелять, бежать, любить...- она усмехнулась.- Ну, ничего, процесс сгорания - это тоже интересно. Почему вы стоите в пальто? По-моему, вы очень стеснительный человек. Самолюбивый и стеснительный. Или у вас это возрастное? Я никогда не встречалась с человеком ваших лет. С противоположной стенки на бородатого смотрела девушка, занесшая над собой руку с копьем. Мне стало грустно. Я влез сюда через окно. Это место не принадлежало мне, человеку с залысинами. Может быть, если бы в руке у меня был автомат, и я был бы покрыт дорожной горячей пылью, и за мной гнались бы... Я бы схватил ее за руку, властно и не задумываясь, и она пошла бы за мной в сельву... Но я мог вытащить из кармана только шариковый "паркер" и героически втянуть живот. Боже, есть же на свете счастливые люди, которых природа не приговорила к постоянному самоистязанию. Зачем мне орел, выклевывающий мою деликатесную печень когда я сам постоянно расклевываю себя? - Не знаю, - печально сказал я.- Обычно я избегаю пить кофе перед сном...- вот тебе, еще раз и еще! Знай, как ухаживать за юными девушками, специалистками по двигателям внутреннего сгорания! - Какой вы скучный и рассудительный, - вздохнула Нина и бросила быстрый взгляд на плакат. Кофе был крепкий и обжигающий, и я пил его маленькими глотками. Почему я не сделал харакири консервным ножом? Нина смотрела на меня, и улыбка ее была ленива и презрительна. Она. поставила чашечку на низкий столик, повернулась и положила руки мне на плечи. "Бежать, бежать пока не поздно", - пронеслось у меня в голове. Но было поздно. Все мои защитные системы выключались одна за другой. Пробки перегорели. Старый - не старый, смешной - не смешной - все уже не имело значения. Губы ее были чуть-чуть шершавы, теплы, и она водила ими по моим щекам. Потом я спросил, почему она обратила на меня свое божественное внимание. - Не знаю,- зевнула Нина.- Так просто... Воздушный шар, который только что плавал в теплом бризе седьмого неба, со зловещим свистом терял высоту. - Так просто...- повторил я. - Господи, какой же вы, Геннадий Степанович, ребенок, - Нина сделала неудачную попытку подавить зевок, и я подумал, что даже с перекошенным лицом она противоестественно прекрасна. |
|
|