"З.Юрьев. Тонкий голосок безымянного цветка" - читать интересную книгу автора

- Александр Васильевич, - сказал я твердо,- сдается мне, что вы зря стали
бутафором.
- Почему? - бутафор опустил кий и раскрыл рот. Глаза у него округлились, и
он стал похож на старую болонку.
- Потому что вы изумительный артист.
- Какой вы умница, - покатил дробный ласковый смешок Александр Васильевич.
- Я действительно играю. Но только за столом. Вы мне всегда были
симпатичны, и вам я откроюсь: кладка у меня ныне не бог весть какая, но
отыгрыш, дорогой Геночка, остался. И стариковское терпение. И выиграть у
меня нелегко.
У него слегка дрожали руки. Но когда он приготавливался нанести удар, он
на какую-то неуловимую долю секунды замирал, и удар получался точным.
Должно быть, он заметил мой взгляд, потому что кивнул и сказал:
- О, это чепуха. В конце войны оказался я в Омске и захаживал в
бильярдную. Одноэтажный длинный такой домик, в котором было столов шесть.
В память мою врезались всегда топившаяся печка, запотевшие окна и
разбухшая тяжелая дверь. На двери были сильные пружины, и она каждый раз
смачно бухала в облачках пара. Как будто рвались снаряды.
Народ заходил туда разный, война и эвакуация перепутали все. Можно было
там встретить знаменитого артиста из Театра Вахтангова и сапожника,
отпускного лейтенанта и настоящего любителя бильярда. И вот, помню, бывал
там некто Володя. Высокий неопрятный человек в рваном пальто. Казалось, он
постоянно подключен к вибратору, потому что била его отчаянная трясучка.
Когда я первый раз увидел, что он берет в руки кий, я не мог поверить
своим глазам. Да он и не мог ударить как следует, положив кий на опорную
руку, как мы это делаем с вами. Он бил только тычком, или, как еще
говорят, пистолетом или копьём. А это, как вы знаете, необыкновенно трудно.
"А деньги-то у него есть?" - спросил я насмешливо какого-то потертого
человечка, который сидел рядом, со мной. "У Володьки- то? Дай бог
каждому",- ответил он. "Сыграем? - спросил я Володю. - По сотенке?" -
"Сыглаем, сыглаем",- замычал он, оживляясь.
Я выбрал кий. Я чувствовал себя человеком, который собирается обокрасть
нищего, но в те годы, Геночка, я относился к таким вещам попроще.
"Во, во!" - снова замычал Володя, вытаскивая из-за пазухи целую кучу мятых
купюр. На бильярдном жаргоне это называлось устроить показуху. Так
сказать, демонстрация кредитоспособности.
Начали мы играть. Володя прыгал вокруг стола, мычал. Я, разумеется,
выигрывал. От моего трясущегося партнера тяжко пахло, и этот запах
почему-то облегчал нагрузку на совесть, настраивал меня на беспощадный лад.
Я выиграл, получил свою сотню - тогда это было не так уж много денег - и
собрался было положить кий, как вдруг Володя дурашливо закричал "не-е!" и
показал два пальца: "По две сосенки, по две сосенки!"
Мы начали играть, и он положил пятнадцатый шар. Он прыгал и скакал как
безумный. Полы пальто без пуговиц, которое он так и не снял, развевались,
как крылья. Он смеялся, сиял, хлопал себя в грудь и приговаривал: "Ай да
Войодька! Ай да Тясучка!"
Я искренне радовался за него. Ну, забил человек случайно крупный шар,
пусть повеселится, бедняга. Какие у него еще радости? Да и мне было легче.
Игра уже не походила на отнятие денег у ребенка или калеки.
Тем временем Трясучка положил еще один шар, тринадцатый, как сейчас помню,