"Зиновий Юрьев. Часы без пружины" - читать интересную книгу автора

- А вы переступите. Ну, смелее.
- Хорошо, дорогой мой, - сказал Николай Аникеевич, и оба
рассмеялись. - Вот видите, - продолжал часовщик, - мы оба
смеемся. Игра. Вы, наверное, думаете: вот, мол, я какой де-
мократичный, тонкий. И это вам приятно. А я? Я думаю о том,
что думаете вы, и мне тоже приятно: и я в состоянии участво-
вать в игре. Но суть от этого, Егор Иваныч, не меняется.
- А почему?
- А потому, наверное, что я всю жизнь считал себя способ-
ным на нечто большее, чем ремонт часов. Дурость, конечно.
Всю жизнь убеждаю себя, что дурость. Понимаете?
- Вполне. Когда я защитил кандидатскую диссертацию перед
самой войной, я, знаете, тоже был уверен, что переверну нау-
ку. Но стал преподавателем и перевернул вместо этого тысяч,
наверное, десять зачеток. Вот так. Знаете, в старости, между
прочим, и масса преимуществ, в которых не все отдают себе
отчет. Например, можно смело поносить свой неправильно выб-
ранный жизненный путь. Ни к чему не обязывает. Переделы-
ватъ-то что-нибудь уже поздненько. Согласны?
- Гм... Пожалуй...
- Тогда еще по крошечной? Как гласит народная мудрость?
Что-то стало холодать, не пора ли нам...
- Ни в коем случае. Спасибо. Ну, где ваш симпатичный ка-
ретник??
Профессор поставил на стол небольшие бронзовые часы. Ка-
ретник и впрямь был приятный: благородных пропорций, с цвет-
ными циферблатами и резной кнопкой репетира. Хотя металл по-
тускнел, окислился и был покрыт стойкой вековой грязью, Ни-
колай Аникеевич видел часы чистыми и сверкающими - он всегда
видел своим мысленным взором вещь в том виде, в каком она
выйдет из его рук или из рук любого хорошего мастера. Ну-ка,
что там внутри? Механизм был в ужасающем состоянии, вернее
даже не механизм, а то, что от него осталось. А осталось,
кроме платинок, не так уж много.
- И что вы скажете? - спросил профессор.
- Что я могу сказать? Это не ремонт, реставрация. Вы ж
видите, половины деталей механизма нет.
Профессор печально помассировал кончик мясистого носа,
вздохнул.
- Все в ваших руках, дорогой мой.
Николай Акикеевич снова начал медленно закипать. Демок-
рат. Называйте меня "дорогой мой". Когда хочется часы отрес-
таврировать, не так позволишь себя называть. Ничего, рюмкой
тут не отделаться. Это тебе не тавтология.
- Почему только в моих руках? - притворно изумился Нико-
лай Аннкеевич. - Отнесите в мастерскую...
- В любую? - деловито, в тон, спросил профессор.
- Боюсь, дорогой мой профессор, - сказал Николай Аникее-
вич и с удовольствием заметил легчайшую гримаску, быстро
скользнувшую по пухлому профессорскому лицу, - что не смогу