"Зиновий Юрьев. Часы без пружины" - читать интересную книгу автора

вам помочь. Работа большая, а времени нет. У меня у самого
полно часов в коллекции, до которых никак руки не доходят.
Так что не обессудьте.
"Красивое слово", - с гордостью отметил про себя Николай
Аникеевич. Он гордился тем, что много читал, особенно клас-
сиков, и следил за своей речью. К тому же он давно убедился,
что человек, употребляющий слова вроде "не обессудьте", все-
лял в клиента уверенность и заставлял его платить больше.
Мастер, говорящий "не обессудьте", это уже не просто мастер,
это почти профессор.
- Никак, Николай Аникеевич? - уже заискивающим тоном
спросил Егор Иваныч.
Еще можно поиграть со стариком немножко, решил часовщик.
В конце концов почистить часы и поставить два-три нехватаю-
щих колеса, которые у него наверняка отыщутся, дело не такое
уж трудоемкое, а рублей сто профессор заплатит. Да еще спа-
сибо скажет. Тавтология.
- Я бы с удовольствием, но... - Он медленно и обезоружи-
вающе развел руками. - Тут только копни: одно, другое,
третье. Ведь лет им, пожалуй, под двести. А время, время...
- А если без сроков, дорогой Николай Аникеевич? Сделаете,
когда будет возможность, а?
Николай Аникеевич хмыкнул и укоризненно покачал головой,
словно говоря: ну и настырен же ты, братец. Главное - оття-
нуть немножко ответ. Он посмотрел на высокие напольные часы,
которые когда-то продал профессору.
- Как идут?
- Как идут? Ваша ведь работа.
Профессор бросил быстрый вопросительный взгляд на часов-
щика: не перехватил ли? Наверное, перехватил, потому что Ни-
колай Аникеевич тонко усмехнулся. Хитер часовщик, лиса. Но
золотые руки. Душу тебе выкрутит, пока согласится. Но что
делать, когда он практически монополист?
- Неужели же вы лишите меня всякой надежды? - жалобно
спросил профессор.
- Ну хорошо, уговорили, - как бы не веря, что такое могло
случиться, Николай Аникеевич недоуменно покачал головой: -
Постараюсь сделать. Не быстро, конечно.
- Ну и прекрасно! - просиял профессор и энергично потер
руки. Это была ошибка, потому что движение это было Николаю
Аникеевичу неприятно: ага, подумал он, ручки уже потирает,
уломал дурака. - И сколько это будет стоить?
- Сто двадцать пять, - с удовольствием сказал Николай
Аникеевич, глядя, как передернулось профессорское лицо. "Мог
бы и крякнуть", - злорадно подумал он.
- Вот вам и политэкономия в действии: монополисты диктуют
цены. Потребителю ничего не остается, как стискивать зубы и
платить.
- А вы меня еще как-нибудь назовите, легче будет.
- Назвал бы, да боюсь, придется за это еще платить.