"Зиновий Юрьев. Кукла в бидоне" - читать интересную книгу автора

- Да что ты, дорогой, - искренне возмутился Вяхирев, - можешь номер
машины записать.
- Не понымай ваш номера... Чрэз пят минут буду с крэст. Узбек захлопнул
дверцу и, не оглядываясь, исчез в переулке.
"Ну артист..." - снова подумал Павел Антонович, чувствуя радостное
изумление от того, что все уже почти было позади, и можно было больше не
волноваться, и не нужно было держать себя в руках, контролируя каждое слово.
Особенно он не нервничал и раньше, хорошо зная характер Вяхирева, но еще
лучше, когда все уже позади. "Почти все", - поправил он себя.
С минуту в "Волге" царила такая тишина, что слышно было, как щелкнули
электрические часы на щитке.
- Иван Александрович... - протянул Польских и замолчал.
"Нет, лучше пусть сам предложит", - подумал он. "И четыре тысячи
обратно, и половину в карман, - пронеслось в голове у Ивана Александровича,
и он почувствовал, как у него вспотели ладони. - Зато Пашка тогда потребует
половину. Разница всего в тысячу... А может быть, не давать Пашке
половину... Я ведь принес все-таки четыре, а он всего восемьсот... Тысяч
шесть-семь чистыми".
Иван Александрович протянул руку к ключу зажигания. Через минуту они
уже будут на Ленинградском проспекте. Номера он не запомнил, жаловаться не
пойдет. На что жаловаться? Да и кто поверит? Но крест... Черт его знает,
сколько может стоить такая вещь... С камнями... Десять тысяч, двадцать... и
отдаст задаром... А может быть, и больше, чем двадцать... Зачем же уезжать,
обманывать человека? Глупость какая-то, достойная скорее Пашки.
- Иван Александрович... - снова протянул Польских и выразительно
посмотрел на ключ зажигания. - А? Ну его к черту, этот крест. Медь,
наверное, со стекляшками... Как? А?
"Вот скотина жадная, - подумал он, - клещами его теперь не оттянешь. Аж
побледнел весь, деятель искусства. Уехали бы, тогда уж никакой Петровки.
Сами пытались смошенничать. Уговорить, обязательно надо уговорить уехать".
- Ты думаешь, медь? - вдруг испугался Иван Александрович, выжал левой
ногой сцепление и снова протянул руку к ключу. - Нет, чепуха, - успокоил он
себя. - Этот человек, владелец бидона, видно, кое-что понимал в ценностях.
- Поехали, Иван Александрович. И деньги, и облигации...
- Ну как ты можешь, Паша... - взорвался Иван Александрович. - Тебе
человек доверяет, а ты... Не ожидал я от тебя. Да, нравы нынче... Дай-ка ты
мне лучше свою американскую сигаретку. Сейчас он придет.
Он искренне считал себя всю жизнь честным, порядочным человеком. И если
ему и приходилось совершать поступки не слишком благовидные, он всегда
находил им оправдание, и эти поступки уже начинали казаться благородными,
высоконравственными. Проделывать это было не трудно, потому что объективные
факты для него просто не существовали, было лишь только его отношение к ним.
Иван Александрович покосился на бидон, потом на часы. Прошло уже минут
десять. Еще через несколько минут он почувствовал глухое беспокойство.
Сколько здесь, в конце концов? Шагов триста туда и обратно. Ну, вытащить
крест из укромного местечка, еще две-три минуты... Наверное, ждут, пока
кто-нибудь посторонний уйдет.
Время ползло невыносимо медленно, словно загустевшее, вязкое масло.
Минутная стрелка, казалось, издевалась над ним, решив вовсе не двигаться. Но
Иван Александрович знал, что время все-таки идет, что прошло уже больше