"Василий Иванович Юровских. Синие пташки-пикушки (Лирическое повествование в рассказах) " - читать интересную книгу автора

Музыка замерла, старик к чему-то прислушался, после лихо стряхнул
шапку на шаль, и не он, а гармонь вроде бы подбоченилась и пошла кругом
отплясывать "барынью". А мне казалось, будто у нас в Юровке вывернулся
тракторист Михаил Грачев и кренделем закрутился-закувыркался с припевом:

Лебедин-от мой, лебедин,
Лебедин Иванушка.
А лебёдушка-от Аннушка...

- И... Эх! Шире круг! - ахнул кто-то, и замелькали начищенные сапоги,
заподпрыгивали на гимнастерках ордена и медали.
Плясали и солдаты, и командиры, а верховодили те, первые солдаты.
Иные стали было чего-то покупать, да как услыхали гармонь - посыпали на ее
голос.
- Господи! - дивилась бабушка. - Мне и в девках не довелось слыхивать
такого гармониста!
Старик удало наяривал, а солдаты плясали. Я заметил, как из круга
исчез коренастый солдат. И когда гармонь запалилась и смолкла, а плясуны -
кто платками, кто пилотками - утирали лица, он появился с зеленым мешком.
Сунул туда руку и на шаль выложил сперва две буханки хлеба, а потом три
железных банки.
- Мясных консервов, - пояснил солдат и к ним добавил несколько кусков
сахару: - Для твоей Кузьминишны, папаша. Кланяйся ей, пускай
выздоравливает. И сынов дождаться вам. А тальянку не продавай. Добьем
фашиста - приеду. Из Сибири, с Енисея родом я. По пути и заеду погостить,
и на тальянке наиграюсь... Не-не, не предлагай, папаша! Зарок дал: гармонь
возьму в День Победы. А зарок сибиряки умеют держать.
У старика дрожали ресницы, он отказывался и разводил руками:
- Да за чо, за чо мне стоко угощенья?! Да и нечем отплатить...
- Как нечем?! - вмешалась бабушка. - Сынки! Покуда ешелон стоит -
успевайте табачок по кисетам насыпать. И варенца отведайте - прямо из
горшка пейте. Кому пенки глянутся - ложку берите.
Старик видел бабушку впервые, да ничего не нашелся ответить и молчком
смотрел, как она наделяла служивых табаком, радовалась тому, как они
хвалили ее варенец. Вон от горшка оторвался командир - по четыре звездочки
на погонах я насчитал, вытер губы и спросил бабушку:
- А у тебя, мамаша, сыновья есть?
- Есть, есть, как же? Трое там, куда вас везут. Оне у меня некурящие,
дак вы хоть за них покурите табачку.
- Сержант Воробьев! - негромко, но строго скомандовал командир, и
сразу же возле него появился тот, кого он звал.
Больше он ничего не сказал, а Воробьев понял, и на опустевшей
бабушкиной котомке оказалась буханка настоящего хлеба и два здоровенных
куска сахара.
- А тебе, паренек, - наклонился командир, и я близко увидел трещину -
красно-синий неровный след залеченной раны на щеке, - тебе вот на память.
Держи! И знай, победа скоро придет, завоюем. И батя твой вернется, и дядья
вернутся. Держи!
У меня на потной ладошке спелым вишеньем отливала новенькая красная
звезда. Не крашеная, какую принес Захар Бателенок племяннику Санку, а