"Василий Иванович Юровских. Синие пташки-пикушки (Лирическое повествование в рассказах) " - читать интересную книгу автора

"Хоть бы ненастье кончилось, хоть бы кончилось..." - изнывал я ночью.
И пока не свалил сон, прислушивался: не бренчит ли дождь по стеклам, не
каплет ли с крыши в деревянное корыто?
А утром первым делом подскочил к окну и с радости чуть не выдавил
головой стекло - на улице было светло, резко голубело небо и в каждой
лывине плавилось яркое солнце. На заплоте гоглился и голосил петух, куры
мелкими глоточками отпивали дождевую воду из корыта, и даже воробьи лезли
попурхаться в лывине, будто не стояло нудное ненастье, а прогрохотала
короткая гроза.
С ведрами и тележками двинулись мы Морозовской дорогой в Дубраву.
Мама еще раньше ушла на детдомовский огород, а сестре Нюрке я не стал
объяснять, лишь махнул ведром и покатил тележку по заулку к пожарке.
Собрались у пруда на диво дружно, даже Ванька Устиньин - засоня из
засонь - и тот явился без опоздания. И когда пять тележек проторили сырой
дорогой прямую колею, я заметил, как переменился в лице Витька: волновался
он, и слезы от благодарности к нам накатывались на узкие глаза.
"Ничего, Витя, вырастут на грядках грузди. Растут же огурцы, морковь
и бобы, - думалось мне. - Дождей не будет - польем из пруда. Пруд
пересохнет - из Крутишки речной воды наносим. Ключ под ветлой со срубом не
испарится никогда. Вырастут грузди - взвеселим сердце дяди Прокопа..."
Что-что, а возить на тележках - дело привычное для нас, пусть земля и
тяжелее чащи или сухостойника. А когда артелью, то и пауты не так больно
кусаются, и солнце не очень-то жарит затылок, и о еде не думается. А
летнему дню конца и края не видно. Неловко только, когда попадаются
навстречу взрослые и допытываются, зачем из леса землю везем.
- В школе велели, - буркнул Осяга на расспросы сроду подозрительного
конюха Максима Федоровича.
- В шко-о-ле? - недоверчиво растянул он. - А почто моя Манька не
сказала, из озерка не вылазит, поди, грязи напарила в голове от
перекупанья.
Если бы нужна была просто земля, то навозили бы скоро. Но мы
аккуратно снимали грибной слой и складывали отдельно от земли - черной,
вязкой и тяжелой. Ее ссыпали вниз, а уж после покрывали бурой, с
перепревшими листьями. В ней таились невидимые семена груздей.
Витька ли обмолвился или сам Прокопий Степанович углядел, но на
третий день он неслышно приковылял к нам на пруд под старые редкие березы,
и мы услыхали:
- Гляжу и гадаю: чем это добрые молодцы занялись? А они, смотри,
земляные гряды делают.
- Не земляные, а груздяные, дядя Прокоп, - признался Осяга и
покраснел, и лишь брови и волосы забелели сильнее прежнего.
- Груздяные?! - удивился Прокопий Степанович. - А не проще ли грузди
таскать? Или в лес неохота ходить, под боком хотите их ломать?
Витька подбежал к отцу и о чем-то зашептал ему на ухо. Видимо,
признался, для кого грядки и грузди. Дядя Прокоп кивал головой, но было
все-таки непонятно, доволен он нами или не одобряет.
- Так-так, ясно, ребятки! Однако скажу вам, вы уж, ради бога, не
обижайтесь, не с того начали. Допустим, грибной земли вы навозили и
грибницу не нарушили. А вырастут ли грузди? Может, чего им недостанет
здесь?