"Василий Иванович Юровских. Синие пташки-пикушки (Лирическое повествование в рассказах) " - читать интересную книгу автора

- Какого кедра?! - осмелели мы с дружком.
- Покажу, покажу!
Дедушка потушил окурок о деревяшку и, ухватившись обеими руками за
костыль, трудно поднялся на ноги. И мы следом за ним пошли в тополя.
- Эвот, мой воспитанник! - похлопал дед твердой бугристой ладонью
темно-коричневый ствол незнакомого нам дерева.
Раньше мы замечали его, особенно зимой. В школу мимо Егорова сада я
три зимы протопал. Только поближе разглядеть хвойное дерево было некогда:
и на уроки бы не опоздать, и на бегу греешь ноги в старых ботинках. Видно,
что не сосна и не елка. Сосны растут на другом краю Юровки у фермы и в
огороде Степана, по прозвищу Рева, а елки на Одине возле дома Настасьи
Семифонихиной.
- А как он посажен? - дотронулся Вовка до кедра.
- Как? Семилеткой кедренка привез я из Красноярска. Раны там
заживляли мне, япошки-то не токо ноги меня лишили. Подпортили кожу и в
иных местах. С тамошним солдатом вместе лежали, он и дал мне на память
кедр. Говорил, долго кедр живет, и ежели приживется, то и я буду жить, и
дети мои, и деревня наша не переведется. Так я и заветил кедр не только на
себя и сыновей Мишу с Иваном, а на всю Юровку. Зарастет-приживется он -
значит, деревне родной века вековать. А ерманца победим, покуда сынки живы
на фронте. Михаил-то вон капитан, а Ваня на море сражается. И деревня тоже
жива.
Дедушка долго гладил шершавую кору своего кедра и рассказывал, почему
он зовется чудо-дерево. Смола его раны и ожоги затягивает, иголками
ревматизм лечат, а орехи и подавно лекарственные.
- Вот и вы, робятки, сберегите кедр. Сам я не могу, а вы осенью
залазьте на него. Должны быть шишки. Орешки в них сладкие, не чета
крыжовнику. Ладно?
Мы с Вовкой никому не проболтались про кедр, чтоб ненароком не
обломали его наши деревенские ребята. Детдомовцы, те не признавали
юровских садов. "Ха, нашли сады! - издевались они над нами. - С каких пор
ваши тополя и ветлы фрукты стали родить? Может быть, на них калачи
вырастают?!" - "А черемуха?" - не сдавались мы. "А пошли вы с ней!" -
отмахивались детдомовцы, однажды с голодухи испытав вязкое свойство
черемуховых ягод. Только в мае, когда она белела живыми сугробами,
приезжие ребята с тоской смотрели на нее, поди, вспоминали неведомые для
нас яблоневые сады.
...Снег в тот год не выпадал долго на застывшую землю, и нам нечего
было делать после уроков. Мы случайно вспомнили про кедр у Вовки дома, а
жил дружок недалеко от сада. Эх, прозевали шишки! Кинулись в сад,
перемахнули прясло - и к кедру. Холодно, но не лезть же в ботинках!
Разулись с Вовкой и, сперва я, а потом и он, забрались до вершины. Сучья у
кедра крепкие, не сравнишь с сосновыми, да вот где шишки? Начали
обыскивать хвою, и вдруг Вовка аж взвыл от радости:
- Васька, нашел, нашел!
- Шишки? Неужто есть!
Вовка не ошибся: он и верно отыскал три здоровенных шишки. А больше,
сколько мы ни искали, шишек не оказалось.
Спустились на землю, обулись и, сговариваться нечего, побежали к
дедушке Егору. Он сидел в натопленной малухе-избенке и чинил колхозную