"Василий Иванович Юровских. Синие пташки-пикушки (Лирическое повествование в рассказах) " - читать интересную книгу автора

горечь. Обидится, скажет: "Жила ты, Васька, а дружком называешься еще!
Семечки выколачивать, так помоги, Дима, а одного лимона пожалел..."
- Чего не можно!
Оторвал я самый крупный стручок и протянул Димке.
Я-то думал, что он слегка куснет и тут же выплюнет, и мы вместе
посмеемся. Однако Димка мгновенно разжевал "лимон", и я не успел сознаться
в обмане, как дружок с воем кинулся на улицу. В сенках он столкнулся с
бабушкой, и загремела-покатилась пустая бадья у нее из рук. Как еще
дверями не ушиб он бабушку...
Следом за Димкой и я выбежал на крыльцо мимо перепуганной бабушки, да
где там! Димкин рев донесся уже с Подгорновской улицы, где жили они в
сельсоветском доме.
Я и не нюхал перец, а слезы сами закапали из глаз, и того пуще
расстроилась бабушка:
- Что приключилось-то, Васько? Пошто Димка с ревом убежал? Чего ты
без меня натворил?
- Что, что... - заревел и я. - Димку обманул, стручок перцу дал ему
заместо какого-то лимона.
- Перец!.. - ахнула бабушка. - Да в своем ли ты уме?! Он ить как
огонь палит нутро... Мне раз лепестинка на зуб случайно изгадала, в девках
ишшо было, а по сих пор помню. Еле-еле молоком запила. Думала, во рту все
у меня сожгет...
- На, неси Димке сметану! - скомандовала бабушка и протянула мне
кринку.
- Спасибо, баушка! - обрадовался я и побежал к дружку.
Но зайти к ним побоялся: его мать вешала на прясло выстиранное белье.
Поозирался по сторонам и сообразил: заулком спустился к речке, оттуда
прополз лебедой к дому и, как только Мария Александровна зашла в дом,
из-за угла поставил кринку на крылечко.
Бабушка умела молчать и никому не сказала про мое "угощенье", но коли
Димка не появлялся, то первой и забеспокоилась мама:
- Чего не прибегает Димка-то? Захворал, поди, а ты и не проведаешь.
Еще другом называешься.
- Да так чо-то не идет, - отговорился я. - Может, матери помогает.
- Ну и беги, пособи Димке. Он ведь тоже помогает тебе, - настаивала
мама.
Несколько раз я бродил возле речки или отсиживался в черемухе за
бабушкиной избой, но к Димке пойти не мог. Слов для прощения всяких
навспоминал-напридумывал, и сам не раз поревел, пробуя в наказание себе
разжевать перец, да немели ноги, как только оказывался вблизи Димкиного
дома.
Выпытал у меня про Димку старший брат Кольша. Но он не бабушка:
рассказал ребятам в школе и маме. Мама кивнула на отцову плеть на стене
под полатями - сплел ее отец из сыромятной кожи перед самой войной для
лошади, а вышло для нас - и всего-то молвила:
- Чтоб завтра Димка был у нас!
Если отец никого из нас ни разу пальцем не задел, то без него от мамы
доставалось нам. И отцова плетка "ходила" не по бокам ленивого мерина
Седого, а не раз ожигала нас до костей. За провинности, конечно. Вот и
сознавайся родному брату...