"Елена Юрская. Возвращение - смерть " - читать интересную книгу автора

сольфеджио, и сопрано, и бас, между прочим, знаю.
Наум плохо помнил, как потом они мирились и пьяно обещали друг другу
вечную любовь. Как Катя плакала и дергала себя за язык, грозившись вырвать
его вместе со всеми сионистами - антисемитами проклятыми. Максим, кажется,
принес фломастер и начал обучать их обоих, прижавшихся друг к другу,
основам супрематизма и все трезво логично толковал: "Малевич не мог уйти
далеко, ему мешали цепи тоталитаризма." Тут Наум соглашался, потому что они
мешали всем. Это точно. Он сам знал на своей шкуре, которую, опять таки
кажется, он собирался всем продемонстрировать.
Была ещё третья и немножко четвертая. Наум, привыкший каждый вечер
мысленно ощупывать себя на боль, вдруг почувствовал, что нет никого роднее
и милее этих двух людей, неизвестно по какому поводу оказавшихся в его
жизни, в его купе, в ночном поезде, который стал так стремительно
раскачиваться, будто норовил выбросить всех пассажиров наружу.
- Моя фамилия Чаплинский, - сказал он, пытаясь уснуть.
- Да, три часа ночи совершенно трезвым голосом согласился Максим. -
Пора.
- Моя фамилия Чаплинский, - снова повторил Наум. - Здесь похоронен мой
отец. Он умер и у меня здесь есть дело. Наверное, лучше лечь рядом с ним.
Потому что у меня рак.
- Ты ложись пока здесь, - участливо сказала Катя. - А если рак, то я
тебя к бабке сведу. И не спеши ты. Понял? Это ж надо - имя такое - Наум.
Два пишем, три Наум...
Это было последнее, что слышал Наум, прежде чем провалиться в глубокий
тревожный сон. Высокий израильский гость прибывал на родину, которая уже
так щедро напоила его, на рассвете.
Острый похмельный синдром и радостный крик Кати "подъезжаем" заставили
Наума сделать нерезкое движение головой от подушки. Отрыв показался
болезненным и почему-то стыдным. Отражение в зеркале подтвердило его худшие
опасения. Глаза сияли как у потерявшегося бессетхаунда, а рот так и норовил
пустить слюну. "Шакарлет", - так говорила его мама. "очень пьяный
алкоголик". И у этого человека сейчас будут просить деньги.
В дверь царапнули. Наум поморщился и приготовил торжественное лицо.
- Это я, не надо стесняться. Я для поправки здоровья, - Катя смущенно
протянула завернутую в газетку бутылку. А адресок бабки тогда сам возьмешь.
За спиной проводницы замаячил свежий, гладко выбритый Максим. Новое
поколение не могло держать спину, но со всем остальным был полный порядок.
- Нас будут встречать, - озабоченно сказал он. - Вы где поселитесь?
Рекомендую "Дружбу". Позавтракаем и на встречу в мэрию. Или Вы против?
Наум пожал плечами. Или он что-то перепутал, или это не Максим вчера -
таки разрисовал желтым фломастером его столик.
- Мне все равно. Но я хочу пройтись и отдохнуть с дороги.
- До машины. Ее никак сюда не подгонишь. А вообще - обстановка
криминогенная. Сами видели А умываться здесь не надо. Вода какая-то теплая.
Поезд пару раз шарахнулся в сторону и резко затормозил.
- Приехали, - улыбнулась Катя. Ее радость была понятна: при условиях
общей алкологизации работников железной дороги вовремя остановить поезд
означало не меньше, чем посадить самолет на пик Коммунизма.
- Встречают, встречают, - Максим выглянул в окно и схватился за
чемодан Наума.