"Леонид Абрамович Юзерович. Клуб "Эсперо" (Повесть) " - читать интересную книгу автора - Башка каторжная! Сука ты! Сука!
- Погоди, не трону, - смиряя себя, сказал Семченко. - Ты пойми! Если каждый под себя грести начнет, какое же тут всемирное счастье? Ты сам подумай! Если воруешь, отвечать надо. Спокойным, лишь странно высоким от горловой судороги голосом Генька сказал: - Влез-то зачем? Кто тебя звал, козел бритый? Он бесстрашно стоял в двух шагах, скособочившись от напряжения, и такая ненависть была в его взгляде, что Семченко стало не по себе - повернулся и пошел прочь. Но ни о чем об этом, разумеется, Майе Антоновне рассказывать не стал. - Значит, мы договорились, - напомнила она, провожая его к выходу. - Встреча состоится завтра, в шесть часов. Здесь, в школе. Жаль только, что Кадыр Искандерович на курорте. Вы его помните? Семченко с трудом вспомнил, что был такой Минибаев, лишь когда получил письмо от Майи Антоновны, но покивал уважительно: мол, как же не помнить? - Кадыр Искандерович много рассказывал нам о клубе, о вас. - Она все время цитировала в разговоре собственное письмо. - Так жаль, что его не будет на встрече. - А про певицу Казарозу он вам не рассказывал? - Странная фамилия. Она тоже была эсперантисткой? - Да нет, не была. Антоновна. - Какой у вас номер? Может быть, забегу вечером. Не возражаете? - Триста четвертый, - сказал Семченко. - Милости прошу. Спустился с крыльца, помедлил, подставляя лицо весеннему солнышку, потом сел на скамейку. Рядом, свесив голову, дремал маленький благообразный старичок, час назад заходивший в учительскую, - рот полуоткрыт, легкий белый пушок на темени шевелится от едва ощутимого ветерка, и Семченко с удовольствием подумал, что сам он никогда, ни при каких обстоятельствах не позволил бы себе заснуть вот так, прямо на улице, под мимолетно-сочувственными взглядами прохожих. Он достал и раскрыл бумажник, набитый не визитными карточками, как бывало когда-то, а старыми, давно использованными аптечными рецептами, которые из суеверия не решался выбрасывать. Нащупал в большом отделении плотную старинную фотографию на картоне с обтрепавшимися углами, осторожно вынул ее. Это был снимок с картины известного в предреволюционные годы художника Яковлева: ростовой портрет Зинаиды Казарозы; нарисовано в обычной для тех лет манере, одновременно галантной и фантасмагорической, какую Семченко привык считать декадентщиной. В центре полотна, окруженная не понятно откуда взявшимися дикими зверями, стояла крохотная изящная женщина с птичьей клеткой в руке. Звери были всякие, существующие в природе и придуманные Яковлевым, но все со свирепыми мордами, оскаленные, вздыбленные - и медведь, и присевший для прыжка тигр, и какой-то чудовищный мохнатый уродец с прямым и длинным рогом на поросячьем носу; даже мирный слон, и тот изготовился к нападению, воинственно взвив хобот и наставив клыки. Узкую, с круглым верхом клетку женщина держала за кольцо, |
|
|