"Виталий Забирко. Побег" - читать интересную книгу автора

из себя, пересилить!.. Клещами впивается и сосет, сосет, накатывается
тошным клубком темноты, началом сумасшествия, "пляской святого
Витта"... Когда всех в очередной раз привезут из Головомойки и все
вылезут из драйгера как люди, как пины, живые, пусть шатаясь от ноющей
пустоты в голове, с прочищенными, опустошенными мозгами, ты, лично ты
- Кирилл Надев! - с выпученными, налитыми кровью глазами грянешься с
борта на твердый, серый, со скрипящей, как тальк, пылью плац и начнешь
по нему кататься, судорожно извиваясь, завязываясь в узлы, и выть,
выть по-звериному сквозь бешеную пену, хлопьями летящую изо рта... А
все будут молча стоять вокруг тебя неподвижным скорбным кругом: худые,
изможденные, с потухшими пустыми глазами - небритые серые мужчины,
ссохшиеся корявые женщины и пучеглазые пины. И никто не поможет тебе,
не схватит, не скрутит, не надает пощечин - очнись! - потому что это
бесполезно, ни к чему, уже пробовали... А затем подоспеет смерж, эта
падаль, этот слизняк, полупрозрачная манная каша, разгонит всех и
направит на тебя леденящее душу жерло василиска. И только тогда ты
наконец замрешь, успокоишься - навсегда! - закостенеешь скрюченной
статуей, монументом боли - вечным проклятием смержам, лагерю,
Головомойке...
Сигнал подъема сорвал его с нар, швырнул на пол, еще дурного,
всего в холодном поту, и, болью взрываясь в голове, погнал на плац. С
верхнего яруса нар, постанывая и всхлипывая, сыпались пины, с нижнего,
крича от боли и отчаянно кляня все на свете, вскакивали люди, и все
вместе бурлящей толпой выносились из барака.
Уже рассвело. Рыжий холодный туман, ночью окутывавший лагерь,
последней дымкой уползал сквозь усатую ограду в лес. Деревья-бараки,
выращенные правильными рядами на территории лагеря, резко очерчивались
мокрыми и черными от росы боками.
Все выстраивались в две шеренги - люди, пины, лицом друг к другу,
согласно номерам: четный - пин, нечетный - человек. Стояли молча,
зябко ежась, переминаясь с ноги на ногу. Большинство тоскливо
смотрело, как последние клочки тумана беспрепятственно просачиваются
сквозь ограду.
Поверка началась с восемнадцатого, углового барака. Учетчик-смерж
неторопливо полз между шеренгами, часто останавливался, дрожа мутным
белесым холодцом, и снова катился дальше. Он распустил восемнадцатый
барак, семнадцатый, шестнадцатый зачем-то оставил стоять, пятнадцатый
тоже отпустил и, наконец, подобрался к четырнадцатому, крайнему на
этой линии.
"Слякоть ты вонючая, - кипятился Кирилл. - Ползешь, выбираешь,
оцениваешь... А мы стой и не шевелись, вытянись в струнку и молчи, как
в рот воды... Жди, пока ты сосчитаешь и соизволишь распустить всех, а
то еще и оставишь стоять, как шестнадцатый барак".
Смерж медленно продефилировал вдоль строя, подкатил к Портишу и
остановился. Портиш вытянулся как новобранец, затаил дыхание - ну,
чего встал, чего тебе от меня надо? - а смерж тихонько подрагивал, под
прозрачной оболочкой варилась манная каша, набухала и, наконец,
лопнула воздушным пузырем. Портиш судорожно вздохнул, из глаз
покатились слезы. Он еще сильнее вытянулся и застыл. Смерж
удовлетворенно заурчал, будто пустым желудком, и покатился дальше. По