"Виталий Забирко. Галактический хищник" - читать интересную книгу автора

пищу гурмана вызывал неприятие. Не совмещаются в сознании возвышенное и
земное.
- Приношу свои извинения, - сказал я, вставая, - вынужден вас
покинуть. Совсем забыл о важной встрече.
Тарандовски недоуменно посмотрел на меня, окинул взглядом стол.
- Вы же практически ничего не ели!
- Дела, господин Тарандовски, прежде всего дела! - отшутился я и
направился к выходу. Конечно, настоящему - сквозь стены ходить не умел,
хотя в данном случае очень хотелось. И если бы сейчас в стене вновь
открылась дверь и сивиллянка поманила меня к себе, ушел бы, не задумываясь,
плюнув на свои обязательства перед Мальконенном.
На выходе из ресторана я нос к носу столкнулся с Броуди. Он торопился
в зал, но, встретившись со мной, несказанно расстроился. Видимо, система
жизнеобеспечения сообщила ему о моем "выходе в свет" и он спешил навязать
мне свое общество.
- Как, вы уже отобедали?
- Да, - благодушно кивнул я. Встреча с сивиллянкой настроила меня на
минорный лад.
- А обещали сообщить, если почувствуете себя лучше. Хотел вам
компанию составить... - Броуди окончательно упал духом. - Может быть,
посидим в баре? - предложил он без тени надежды.
- Что вы, право, торопитесь, - пожурил я раймондца, не став играть "в
кошки-мышки". - У нас впереди целый месяц, успеем еще пообщаться. Может, и
надоесть друг другу успеем. Простите, но пора упаковывать вещи и готовиться
к таможенному досмотру.
Кивнув Броуди на прощанье, я одарил его все той же улыбкой, которую
считал похожей на сивил-лянскую. К своему багажу я не прикасался, так что
упаковывать мне было нечего. Тем более готовиться к таможенному досмотру.


Глава 5

О небывалой красоты паруснике Сивиллы я узнал совершенно случайно.
Произошло это в космопорту "Весты", где я коротал время в баре, ожидая
рейса в систему Друянова. Сидел за стойкой, потягивал крем-соду со льдом и
от нечего делать смотрел по телеканалу галактические новости. Бар был пуст,
лишь через стул от меня за стойкой сидел пожилой сгорбленный меступянин.
Вид у него был крайне потерянный, будто гуманоида постигло горе.
Непоправимая потеря кого-то близкого случилась давно, но рана так и не
зарубцевалась. На стойке перед меступянином стоял бокал с
пронзительно-желтым напитком, но он не пил. Смотрел на бокал отрешенным
взглядом и пребывал, вероятно, где-то далеко-далеко отсюда во времени и
пространстве. Тело меступянина застыло в неудобной позе, двигалась только
правая рука, причем двигалась как бы сама по себе, независимо от тела,
набрасывая светокарандашом на клочке бумаги какой-то рисунок. Происходило
это машинально и бесконтрольно - меступянин пребывал в прострации,
загипнотизированный необычно ярким цветом напитка в нетронутом бокале.
Вступать в разговор с меступянином, отвлекая его от скорбных мыслей,
не хотелось, но я все же непроизвольно посмотрел через его плечо на
рисунок. И обомлел. Это была бабочка дивной красоты. Точнее, не вся