"Виталий Забирко. Галактический хищник" - читать интересную книгу автора

бабочка, рисунок был не закончен, а только ее широко распахнутые крылья.
Они искрились, переливаясь всеми цветами радуги, и от этого казалось, что
крылья трепещут, а вокруг них мерцает солнечный ореол. Я впервые встретился
с такой техникой плоскостной живописи - когда-то Леонардо да Винчи первым
из художников игрой светотени сумел передать на плоскости объем, но мне не
приходилось ни слышать, ни видеть, чтобы кто-нибудь мог передать на
плоскости движение. Несомненно, меступянин был выдающимся художником, если
не гениальным.
- Что это?! - невольно вырвалось у меня.
Меступянин медленно повернул голову. В узких щелях его глаз застыла
беспредельная тоска.
- Это? Это Судьба, - тихо изрек он и сделал попытку скомкать рисунок.
Я поймал его за руку.
- Где вы видели этого мотылька? Или это плод, вашей фантазии?
Молча освободив руку, меступянин скомкал-таки рисунок и сунул в
карман. Затем встал со стула.
- Погодите! - буквально взмолился я. - Скажите, где вы его видели?!
- На Сивилле... - тихо пробормотал он и направился к выходу.
- Постойте! - попытался я его остановить, но меступянин ушел. А я
почему-то не смог встать со стула и догнать его.
Второй раз какое-то подобие сведений о мотыльке Сивиллы я получил во
время раута на конгрессе эстет-энтомологов на Палангамо. Совершив
взаимовыгодную сделку с давним приятелем Раудо Гриндо (он предложил мне два
экземпляра парусников четвертого класса с Парадигмы в обмен на одного
третьего класса с Риодамапумы, который у меня был в трех экземплярах), мы
прохаживались "по залу, раскланиваясь со знакомыми и болтая о пустяках.
Как-то само собой кто-то из нас упомянул о Сивилле (причем вне контекста
разговора об экзо-парусниках, а скорее в связи с закрытостью планеты Для
изучения), и тогда Раудо Гриндо сказал, что среди присутствующих на рауте
есть один граниец, который побывал на Сивилле. И даже показал мне его.
Граниец Эстампо Пауде стоял в одиночестве, прислонившись к колонне, и,
казалось, ничто вокруг его не интересует, кроме четок, которые он задумчиво
перебирал пальцами левой руки. Я сделал вид, что он меня тоже не
интересует, перевел разговор на другую тему, но затем, улучив момент,
освободился от Раудо Гриндо и подошел к гранийцу.
- Господин Пауде? - спросил я. - Разрешите представиться, Алексан
Бугой.
Пауде никак не отреагировал на мое имя, известное каждому
эстет-энтомологу. Но он и не был эстет-энтомологом, и каким образом
оказался на рауте, никто не знал. Продолжая спокойно щелкать костяшками
четок, граниец молча поднял на меня глаза, полные грусти и печали, и я
поразился, насколько выражение его круглых фасеточных глаз совпадало с
выражением раскосых глаз меступянина из бара космопорта "Весты".
- Говорят, вы побывали на Сивилле? - снова спросил я.
Граниец продолжал молчать. Но он слушал меня, и это обнадеживало. И я
пошел напролом.
- Вам не приходилось встречать на Сивилле мотылька... - как мог, я
попытался описать рисунок меступянина.
Где-то посредине неуклюжих объяснений граниец отстранился от колонны
и жестом остановил меня.