"Виталий Забирко. Камень слова" - читать интересную книгу автора

потерять навсегда.
Застывшим взглядом Лев смотрел в её припухшее, заплаканное лицо,
резко очерченное жёстким светом заглядывавшей в окно надкушенной луны, и в
душе его было пусто, и было ему тяжело. И мысли его были тяжелыми и
стылыми, как свет ночного светила.
"Зачем тебе это нужно? - думал он, ощущая, как изморозь льдистыми
иглами кристаллизуется в груди. - Зачем тебе её любовь? - чувствовал он
тревожное прикосновение её пальцев. - Что ты можешь дать ей, кроме студёной
тяжести своего сердца?"
Он знал: стоит ей открыть глаза, и стылое наваждение безразличной
луны исчезнет, растает от их тепла. Знал, и страшился её глаз, их света и
их пугающей бездны. И боялся холодного непокоя своего рассудка...
Среди ночи, когда луна зашла, и Статиша успокоенно раскинулась на
ложе, Лев осторожно освободил затёкшую руку, встал, включил в углу слабый
свет и сел к столу. Лунная оторопь отпустила, но сон не шёл.
Было его время, любимое время работы. Лев посмотрел на спокойно
спящую Статишу и взял в руки систематизатор. Но работать так сразу не смог.
Переход в реальный мир давался с трудом. Обрывочные отголоски чувственности
мешали воцарить трезвой мысли.
"Единство чувств разделяет разность устремлений мыслей, - подумал
он. - Наверное, однополые пикьюфи гораздо счастливее человека. Им не
приходится двоиться между чувством и рассудком". Он возвёл звукопоглощающую
завесу и включил систематизатор.
- В прошлый раз мы беседовали с тобой о влиянии средств массовой
информации на формирование психологии человека, - тихо проговорил Лев. -
Договорились, что ты подберёшь наиболее жёсткие примеры насаждения морали.
Ты подобрал?
- Да, - так же тихо ответил систематизатор. - Будем беседовать, или
ты, как всегда, предпочитаешь информацию на бумаге?
- Лучше печатную.
- Тогда подключи принтер.
Лев не стал заказывать системе жизнеобеспечения принтер, а подключил
транслингатор.
- О! - заметил систематизатор. - Мощная система. Тогда я воспроизведу
факсимиле.
Транслингатор застрекотал, и на предметный столик стали осыпаться
газетные вырезки.
- Я постарался соблюдать хронологию, - предупредил систематизатор.
Волошин взял вырезки, но ещё минут пять неподвижно сидел, невидяще
вперившись в бумагу. Последнее время он всё чаще ловил себя на мысли, что
его увлечение является своеобразным коконом, в который он прятался, чтобы
отгородиться от окружающего мира, от его проблем. Редкие эмоциональные
всплески выбивали его из колеи, выталкивали в реальность, где он всё острее
ощущал себя вымирающим анахронизмом. Кому нужна его работа? Исторические
события ещё вызывают у людей любопытство, но кому интересна психология
исторического общества? События истории принято интерпретировать с точки
зрения современной психологии, а попыток осмыслить психологию общества,
поддерживающего Муссолини, Гитлера, Сталина, Мао-Дзе-дуна, Пол Пота,
практически нет. Какие убеждения двигали массами, ведомыми своими лидерами?
Что их заставляло безоговорочно верить в правоту и непогрешимость идей? В