"Николай Алексеевич Задонский. Донская либерия " - читать интересную книгу автора

отношения к Булавину у старши?н есть основание. Вступив в тайный сговор с
войсковой старши?ной, укрепив свои силы, своевольный атаман может оказаться
весьма опасным... Попробуй угадать, что у него на душе.
Но, с другой стороны... Кто же еще способен быстро покончить с
Долгоруким, прекратить сыск? Время не ждет, не ждет время! А если потом,
успешно совершив нападение на сыскной отряд, Булавин учинит какую-нибудь
дурость, разве нет средств обуздать своевольца?
В голове Зерщикова, превосходно освоившего все хитрости казацкой
дипломатии, зарождались уже какие-то смутные мысли... Впрочем, это для себя,
только для одного себя! А вслух, глядя прямо в глаза Семена, он медленно
произносит:
- Что ж, спорить с тобой не хочу... Я давний благожелатель Кондрата,
казак он справный, в воинском деле разумный... Пусть собирает вольницу и
порешит злую волчью стаю. Я ж всегда помогать вам готов, будьте в надеже.
- В тебе не сомневаемся, Илья Григорьич, да только гутарил я с
Кондратом... Первей всего согласия войскового атамана он желает...
Зерщиков, расправляя собравшиеся на лбу мелкие морщинки, заметил:
- Съехаться им нужно... Хотя, таить нечего, в большой обиде Лукьян
Васильевич на Кондрата, непокорство и своевольство его глаза колют...
Семен, перебивая, спросил:
- А съезжаться-то где лучше?
- В Черкасске. Ныне тут тихо, никаких помех не будет. Стариков-то, кои
нам вечно противенствуют, войсковой атаман отослал с князем... - Зерщиков
передохнул, прищурился, потом добавил: - Скажи Булавину, чтоб почтительней
держался при встрече с войсковым.
- Беспременно скажу, - поняв намек, улыбнулся Семен, прощаясь с
хозяином.

III

Трехизбянская станица затаилась от посторонних глаз в лесном овраге.
Второй день не переставая лил дождь. Дороги и тропы сплошь покрылись водой,
сделались непроходимыми. Станичники, большая часть которых состояла из
новопришлых, осенней непогоди были рады вряд ли сейчас потревожат их
рыскавшие по донецким шляхам княжеские драгуны.
Кондрат Булавин, живший последние дни в Трехизбянской, лежал,
прикрывшись овчиной, на полатях в старой отцовской избе, грязноватой и
холодной. Печь топилась по-черному, сырые дрова разгорались плохо. Проворная
черноглазая дочь Галя, творившая тесто у печки, поминутно вытирала рукавом
сарафана слезившиеся от дыма глаза.
Кондрата знобило, вставать не хотелось. Да лежа и думается лучше. А
подумать есть о чем! Неделю назад, будучи в Черкасске у войскового атамана,
он успешно обо всем договорился. Лукьян Васильевич одобрил нападение на
Долгорукого, послал от себя "возбудительные" грамоты атаманам верховых
городков, выдал из войсковых складов порох и свинец. Две сотни конных
вооруженных людей, собранных в Ореховом буераке, близ Ново-Айдарской
станицы, готовы выступить по первому знаку. Разведчики-доброхоты следят за
каждым шагом князя. Все как будто ладится. И все же на душе у атамана
неспокойно...
Кондратию Афанасьевичу исполнилось тридцати семь лет. Отец, как все