"Павел Загребельный. Первомост (Исторический роман о Киевской Руси) [И]" - читать интересную книгу автора

с Воеводы. Он тоже не таится перед людьми. Он Воевода. А Штим корчмарь. А
я - Воеводин слуга. А тот - охранник моста, а еще другой - плотник. Про
всех все знаем. Потому должен отвечать, ежели спрашивают тебя. Ибо...
- Ибо? - уставился в него Стрижак. - Ты сказал: <ибо>! А знаешь ли
ты, мракоумный земнородец, что в слове <бог> тоже есть <бо>? А что такое
бог? Преблагий всенародитель и премудрый бог отец, бог сын и бог дух
святой в трех ипостасях в единой славе и державе и светлости, поклоняем он
и явен для всех нас и таинствен бесконечно в своих помыслах сокровенных,
болван! Понял?
Шморгайлик, ошарашенный, взопревший и обескураженный глубокомысленной
тирадой, испуганно отодвинулся подальше от Стрижака, спросил у него:
- А к Воеводе пойдешь?
Стрижак хитро прищурился.
- Завещают соборы и священные правила по слову божьему: <Повинуйтесь
наставникам вашим и покоряйтесь>. Или ты не покоряешься?
- Я-то что? - заерзал Шморгайлик. - Я покорный...
- Покорный - вот и дурак, - неожиданно сделал вывод Стрижак, приник к
кружке с дешевым питием, долго насыщался, потом сплюнул чуть ли не в лицо
Шморгайлику. - Вот уж дрянь!
И трудно было понять, что он называет дрянью - пиво или Шморгайлика?
На воеводском дворе Стрижак не задержался, потому что велено было
сразу же ввести его в парадную палату Мостовика, где хозяин уже ждал
пришельца для разговора наедине, видно немало заинтересовавшись ученостью
и редкостным гонором незнакомца.


Палата была большая и высокая, словно церковь. В переднем углу перед
многочисленными иконами в серебряных и золотых окладах посверкивали
золотые лампадки. Потолок затянут был левкасовыми подволоками, на которых
написаны Христос, солнце и вокруг солнца - тела небесные. От солнца
спускалось на цепях золоченых восьмисвечное паникадило из слоновой кости.
Окна шли в два яруса. Первый ярус имел круглые стекла сирийские, которым
не было цены, а во втором ярусе вставлены были разноцветные прозрачные
плиты, неведомо из чего и сделаны. Простенки между окнами были обиты
золоченой заморской кожей. На стенах серебряные шандалы с толстыми
свечами. Вдоль стен - скамьи, обитые красным анбургским сукном. Сбоку -
высокий резной поставец с серебряной посудой: кубки, братины, чаши, ковши.
Посредине палаты - два тяжелых стола, со столешницами из белого ромейского
камня. Пол вымощен плитами из дерева разнообразнейшего, по большей части
привезенного тоже из заморских стран, чтобы было дороже и недоступнее, ибо
каждый дурак может выстелить себе пол дубом или кленом, а попробуй достань
дерева розового, как рассветное небо, или же желтого с темными волнами, а
то почти зеленого.
Хозяин сидел у стола невозмутимый, торжественно-неприступный, лицо у
него пожелтело сильнее обычного, усы лежали на желтом фоне щек грязной
пепельно-серой плетью - если бы не торжественность приглашения Стрижака
сюда, то можно было бы испугаться Воеводы: а ну-ка если прикажет взять
этого бродягу и утопить под мостом ночным тайным способом или же просто,
не дожидаясь ночи, отрубить голову непокорному голодранцу, за которого ни
перед богом, ни пред людьми отчитываться не нужно.