"Павел Загребельный. Первомост (Исторический роман о Киевской Руси) [И]" - читать интересную книгу автора

Но Воевода пыжился не от ярости и могущества своего, а от охватившей
его тревоги. Слишком уж большие надежды возлагал он на этого Стрижака,
послушав его речения в часовенке, чтобы вот теперь не пугаться их
неосуществимости. Много людей шло через мост, многих из них видел
Мостовик, рассматривал пристально, иногда и говорил с ними, а то и
приглашал в хоромы, но мало попадалось таких, к кому он мог бы обратиться
со своим тайным делом. Нескольких он уже испытывал. Был у него когда-то в
Мостище даже свой священник, долго колебался Воевода - посвящать ли его в
свою тайну или нет, потом попробовал, и пришлось выгонять попа, предать
забвению, потому что оказался забитым и бестолковым. После того длительное
время Мостовик не находил человека, которому мог бы довериться, а если и
пробовал, полагаясь на безошибочность своего глаза, каждый раз
наталкивался на людей так же неподходящих, как и давнишний мостищанский
попик.
Стрижака Воевода не усаживал, лишь подозвал к себе поближе, поманив
пальцем; долго молчал, выдерживая пришельца в напряжении, но тот спокойно
воспринял молчание Воеводы, осматривался по сторонам, выковыривая из зубов
кусочки мяса, потом сказал веселым тоном:
- Хорошие во чреве своем имею воспоминания о корчме, как те евреи,
которые по пути к земле обетованной вспоминали о египетских харчах, о мясе
и котлах, а еще о луке, чесноке и дынях.
- Живем под святым Николаем здесь, - чтобы возвратить пришельца к
делам возвышенным, сказал степенно Воевода, - и живем правдой.
- Правда? - Стрижак не донес до рта правую руку, чтобы продолжить
ковыряние в зубах. - Правда - в правой руке. И в правой руке сила.
Следовательно, в силе - правда. А святой Николай завещал жить не правдой,
а правдами. Ибо сегодня она одна, а завтра - другая, и на всякую у Николая
найдется особое слово. На то он и святой угодник.
- Лепо, лепо, - пошевелил Мостовик усами и хлопнул в ладони.
Приоткрылась дверь, в щели появилась голова Шморгайлика.
- Подай два кубка меда, - велел ему Воевода.
Шморгайлик прошмыгнул к поставцу, нацедил меду, поставил на столе
перед Воеводой.
- Исчезни, - пробормотал Мостовик. - И чтобы не подслушивал! Иначе -
отрежу уши.
- Ибо гласит закон, - захохотал Стрижак, - непокорных караем на
площадях, а некоторым и носы и уши отрезаем, дабы и остальные страх имели.
Шморгайлик исчез в сенях.
- Пей, - сказал Мостовик, пододвигая к себе один кубок.
Стрижак отхлебнул меду, причмокнул языком:
- Питие грех, а непитие - еще больший грех.
- Смотри сюда, - сказал Воевода и открыл резную приплюснутую
шкатулку, стоявшую на столе по правую его руку.
Стрижак сначала ничего не увидел, поэтому вытянул шею, заглянул в
шкатулку, но снова не увидел ничего, тогда придвинулся ближе и только
после этого на самом дне заметил распластанную, выделанную под пергамен
телячью, наверное, кожу, высохшую и потемневшую малость от времени, сплошь
испещренную замысловатыми и путаными письменами.
- Еще смотри.
Воевода поднял один краешек пергамена, показал маленький серебряный