"Павел Загребельный. Первомост (Исторический роман о Киевской Руси) [И]" - читать интересную книгу автора

ковчежец, а в нем - печать на золотом узловатом шнуре.
- Ну, что видел? - спросил после некоторого молчания Воевода.
- Грамоту старинную. Может, от великого князя или же и самого
ромейского императора, ежели судить по печати, - ответил с непривычной для
него степенностью Стрижак и даже вытер ладонью губы.
- Кому же грамота?
- У кого грамота - тому и предназначена!
- А о чем? - Воевода торопился. Не ощущал бессмысленности своего
вопроса. Спрашивать у человека, который впервые в жизни взглянул на этот
пергамен, о чем он, - не безумие ли?
Но повторил упрямо и даже как-то лихорадочно: - О чем же?
Но Стрижак тоже шатался по миру не для того, чтобы попасть впросак.
Часто бывает, что за нахальство бьют, но когда вот так поощряют и просто
подталкивают тебя к нахальству не обычному, а бесстыдному, то кланяемся
низко и с нами благословение божье.
- Мыслю так. Грамота о сохранении прав и вольностей своих привычных,
как обретаться в извечном почтении и всех обычаев древних придерживаться
пренепременно.
- Лепо, лепо. - Мостовик снова хлопнул в ладоши и велел Шморгайлику,
который возник из-за дверей, как нечистый дух: - Подай еще меду, но не
этого, а красного.
Шморгайлик несказанно бы удивился, но не имел на это права, - он
молча выполнил повеление Воеводы и исчез, как слюна в воде, а Мостовик
пригласил Стрижака сесть, придвинул к столу скамью, потом они отпили меду,
и только после этого Воевода достал из ларца драгоценный пергамен, с
осторожным шелестом передал его Стрижаку, велел коротко и нетерпеливо:
- Читай.
Стрижак протер свои буркалы, вгляделся в каракули неизвестного
древнего писца. Писано было, быть может, лет сто назад, но чернила
держались крепко, - видно, кцяжеские были, да и кожа тоже, видать,
изготовлена была умело, быть может и заморская, привезенная от ромеев.
Стрижак малость разбирался в книжном писании, мог оценить все это, вот
только писец то ли пьян был, то ли неловок, то ли просто небрежен, потому
писал как попало, да и не то беда, а то, что писал вдоль, и поперек, и
накрест, исписал пергамен с обеих сторон так плотно, что и курице негде
клюнуть, а ты вот теперь поди, разбирай! Скуп и бережлив был этот человек!
- Ну! - нетерпеливо подгонял его Воевода. - Почто молчишь?
- Хитро написано, - пробормотал Стрижак, отхлебывая мед, - но
разберем! Нет такой грамоты, которую человек не разобрал бы. Нужно только
запастись терпением. Кто хочет развести огонь, сначала от дыма проливает
слезы и только таким способом добывает то, что ему нужно. Или же, как
говорит господь: делай дело мое, а я прокормлю тебя.
- Это что: написано в грамоте так? - не понял Мостовик.
- Может, так, а может, и иначе, - бормотал Стрижак. - Слово твое
оправдает тебя, слово твое и осудит тебя. Лучше помолчи, ежели есть
возможность. Ибо сказано: <Всем властям повинуйтесь>. И еще: <Соблюдайте
все, елико завещал вам>.
- Записано так? - у Воеводы срывался голос. - Так значится в грамоте?
- Почему бы не должно значиться, раз грамота есть. Хуже, когда нет
грамоты. А когда она у человека есть, то этот человек уже не простой, а