"Павел Загребельный. Первомост (Исторический роман о Киевской Руси) [И]" - читать интересную книгу автора

каждый иначе. Христос один, а евангелий о нем четыре! И все не одинаковые!
- Лепо, лепо, - уже и не говорил, а словно бы проклекотал Воевода. -
Чего же ты хочешь?
- Свидетеля.
- Свидетеля?
- Ну да. Человека еще третьего, потому как ряд между двумя разве
что-нибудь значит?
Воевода словно бы ждал такого требования от Стрижака. Не спеша
поднялся с места, отодвинул стул, медленно выдавливая слова, произнес:
- Хочешь третьего - будешь иметь.
И неторопливо направился к той двери, за которой исчезал перед этим
Шморгайлик.


Разумеется, воеводская гридница должна была быть святыней для всех
прислужников, но Мостовик твердо знал, что Шморгайлик сидит за дверью и
напряженно подсматривает за ними, ведь глаза у него такие, что разглядят
все и сквозь доску.
И верно, Шморгайлик сидел и подслушивал, по своей паскудной привычке.
Зачем? Сам не знал. Если обо всех остальных доносил Мостовику, то кому же
должен был доносить на самого Воеводу? Но на всякий случай подслушивал и
прослеживал каждый шаг Воеводы. Авось пригодится. Может, князь
какой-нибудь набредет и начнет расспрашивать - вот и выложишь перед ним
все собранное по крошечке. А может, так и до воеводства докарабкаешься?
Ибо кто же знает, откуда и каким образом возникают воеводы?
Однако не этими мыслями был обуреваем Шморгайлик в течение всей
затянувшейся беседы Мостовика со Стрижаком. Удивляло и злило его, что
Воевода так цацкается с разговорчивым бродягой, боялся он, чтобы не взяли
Стрижака, как недавно взяли Немого, в число приближенных воеводы, ведь чем
больше таких сторонников да приспешников, тем удаленнее от Воеводы
чувствует себя Шморгайлик. Его словно бы отодвигали, отстраняли все дальше
и дальше. Самым же возмутительным во всем этом было то, что Воевода
взаправду, видно, был очарован этим расстриженным обжорой и решил взять
его к себе на службу. Что Воевода не в своем уме, Шморгайлику уже давно
было известно. Однако чтобы до такой степени? Он сидел за дверью и не
находил себе места, сгорал от злости и зависти.


Мостовик не знал всего, что происходит в душе Шморгайлика, зато ведал
совершенно определенно: тот сидит за дверью и подслушивает. Поэтому даже
обрадовался, когда услышал от Стрижака требование выставить свидетеля,
мысленно восторгался от сознания того, какие две неожиданности одним махом
учинит он для этих двоих: для Стрижака, который полоумно вытаращился на
Воеводу, когда тот уверенно направился к двери, и для невидимого, но
сущего за дверью Шморгайлика, отвратительного человечка, который способен
был, наверное, подслушивать даже самого себя, если бы только был в
состоянии это сделать.
Но неожиданность была приготовлена и для Мостовика.
Когда он изо всех сил толкнул вперед тяжелую дубовую дверь, от нее
никто не отскочил, и не полетел кубарем, и не упал от внезапного удара.