"Павел Загребельный. Первомост (Исторический роман о Киевской Руси) [И]" - читать интересную книгу автора

только немые, и тот неистовый смех остался в нем навеки, чтобы время от
времени навещать его, искал малейшей зацепки, чтобы навестить, вот и
сегодня с необыкновенной легкостью он родился в Немом от хитрой затеи
Шморгайлика, которая вызвала воспоминание о давнишнем приключении в
зеленом шалаше посреди днепровских плавней.
Вообще говоря, хотя Немой был среди мостищан человеком новым, но жил
не новым для себя бытом, а лишь воспоминаниями о прошлом. Прошлое
напоминало дом без дверей, наполненный незначительными событиями и
случаями, они толпились за дверью, и тот или иной из случаев мог в любой
миг выскочить оттуда, и не было никакого спасения от них.


Он родился глухим и немым, окружающий мир поразил его тишиной, это
была тишина пустоты, абсолютной и полнейшей пустоты, со временем он
заметил, что люди боятся пустоты и стараются разбить ее словами, речью, но
тщетно. Этим они только ограничивают окружающий их мир, потому что речь
всегда имеет предел, словами можно называть то и это, но всего не назовешь
никогда, а еще ему казалось, что речь - это разновидность дыхания. Он
дышал молча - вот и все. Слова же часто мешают дышать. Вместо речи он
обладал ощущением, воспринимал мир во всем его богатстве, во всех красках
и запахах, в прикосновениях и объемах - и был счастлив.
И еще знал Немой: человеку необходима сила. Чтобы преодолевать все на
свете. С малых лет наливался он силой, от избытка силы раздвигались в
стороны его плечи, он всегда держал их чуточку приподнятыми, будто
стремился заслониться от чужих для него звуков или же все время готовился
к мгновенному отпору силам темным и неведомым. Людям не нравилась его
настороженность, они боялись Немого, относились к нему недоверчиво,
отталкивали от себя. Зато звери его не боялись. Он ходил среди них, немой,
как и они, легко убивал в случае необходимости то или иное животное, чего
звери от него не ждали никогда. Потому что у зверей четкое разделение на
тех, кто ест и кто должен быть съеден, человек же в своих действиях
руководствуется потребностью, он зависим от своих потребностей, которым
никогда не бывает конца.
А еще любили Немого кони, и он тоже любил их, ему приятно было спать
в траве, когда вокруг него легко и осторожно ходили кони, еще, пожалуй,
нравилось Немому купать коней, проводить мокрой ладонью по лоснящейся
шерсти, выглаживать крутой, теплый бок вороного или серого, в высоко
разлетающихся брызгах прозрачной воды выбегать с конем на берег в
щекочуще-ласковую теплую траву.
В травах Немой разбирался, как никто другой. Он знал, какая трава
более всего по душе коням, он открывал в плавнях каждый раз новые
пастбища, каждый раз со все более сочной травой, так нашел он остров в
укромном месте, заросший по краям густыми лозами, за которыми лежали
нетронуто-шелковые травы, зеленые, с дымчатым отливом. Туда Немой
переправлял своих коней лишь изредка, он берег эту траву, сам не ведая
зачем, и впоследствии вынужден был пожалеть, ибо его бережливость не
пригодилась ни для чего.
Придя однажды на остров, он увидел свои травы измятыми и
вытоптанными, - чужие неведомые кони, резвясь, видно, катались в травах, и
теперь пастбище сплошь было в пятнах, будто пораженное огромными лишаями;