"Павел Загребельный. Первомост (Исторический роман о Киевской Руси) [И]" - читать интересную книгу автора

Остров, мечущиеся в отблесках молний кони с лоснящимися боками,
расширенные от страха глаза на белом, как стена, лице, и он пил этот
страх, будто воду, пил снова и снова, заливал пожар в груди, вызванный
впервые той женщиной.
Единожды подожженное потушить уже не удается.
Быть может, она знала, что на острове Немой, и нарочно пускалась в
опасную переправу через Реку? Быть может, выбрала его для себя потому, что
- за рекой - никто не услышит и не увидит? А еще потому, что он немой и
никому не мог рассказать. Была она женщиной приметной, имела мужа, но
словно бы и не имела. Ну, да об этом Немой и знать-то ничего на знал. И не
рассказал он никому ничего, ибо не умел. Он чувствовал себя в отношениях с
женщиной красивым и совершенным, не знал слова <красота>, но ощущал
красивым и свободным, как рыба в воде или птица в воздухе, он полюбил мощь
своего тела и отдал всего себя служению ей.
Кроме того, неожиданно для себя открыл язык тела. Когда говорит
каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждое движение. В языке тела
стремился найти отнятое природой, дополнить себя тем, чего не имел. Потому
что родился он безъязыким и, следовательно, наполовину обедненным. В
слиянии воедино с зареченскими женщинами, а прежде всего с той, которую
никогда не мог забыть, хотел сравняться с людьми обычными, полноценными,
жадно, упорно, отчаянно искал своего совершенства.
Неожиданно нашел то, чего и не искал. Самая первая и самая сладкая
для него женщина показала ему, что ждет ребенка. От него. Немой не мог
этого понять. В его мире места для ребенка не отводилось. Там были кони,
были травы, была тишина, потом туда пришли женщины, существа,
превосходившие все сущее, от общения с женщинами просветлялось у него в
голове, но что такое ребенок? Дети существовали где-то независимо от
всего, он сам когда-то был ребенком, запомнил неутомимую беготню,
извилистые стежки-дорожки - и больше ничего.
Но ребенок появился на свет. Другая женщина украдкой провела Немого в
село, спрятала его в густых зарослях бузины за домом, а та, его женщина,
вынесла дитя и показала издали. Маленькое - не на что и смотреть. Тогда он
ничего не почувствовал, не почувствовал и позднее, когда женщина
возвратилась к нему снова. Ребенок где-то рос, Немого это не касалось. Он
был доволен тем, что рядом с ним есть женщина, хотя и краденая, но оттого,
быть может, еще более привлекательная. А впрочем, разве он знал, что такое
- краденая женщина?
Потом была ночь в зеленом шалаше и разъяренные мужчины с дубинами и
вилами, будто против бешеного пса.
Немой бежал и от мужчин, и от женщины, и из своего села, и от ее
села. Долго блуждал вдоль берега Реки, будучи не в состоянии оторваться от
нее. В этих блужданиях он сделал открытие, что должен был бы принадлежать
не к мужчинам с их стремлением слоняться по миру, а к женщинам с их
привязанностью к одному месту, потому что каждая женщина действительно
привязана к месту долгом, родом, полом.


Женщина рождена для спокойной неподвижности. Она может полдня