"Павел Архипович Загребельный. Изгнание из рая ("Львиное сердце" #2)" - читать интересную книгу автора

- Не имеет.
- Я так и знал. Ты хлопец учтивый. У тебя и дед вон, вишь... Ну, одним
словом, выдай мне постановление!
- Постановление? О чем?
- Чтобы проверяли мой билет в автобусе.
- Я здесь человек, вы же знаете, новый, а это вопрос сложный,
процедурный. Давайте договоримся так: я посоветуюсь с Ганной Афанасьевной, а
потом уже и сделаем все как надлежит.
- Так когда же мне теперь наведаться? - поднимаясь с дивана, спросил
Утюжок.
- Ну... Может, на той неделе, а может...
- Ты тут бюрократию не разводи, сынок. Народ тебя избрал, ты дорожи
этим!
- Буду дорожить.
- Вот, вот! А постановление мне, значит, выдай! И чтоб с печатью и
подписано было красными чернилами. Можно в виде книжечки, а можно и так,
чтобы в рамку взять и под стекло.
Утюжок долго бы еще разглагольствовал, но его вытеснил дядька Обелиск,
пользуясь правом служебного лица.
- Дедушка, - сказал он сурово, - как посыльный сельского Совета, я
должен поговорить с председателем сельского Совета.
- Да говори, разве я что! - развел руками Утюжок, который уже
чувствовал в лице этого человека главу оппозиции, что неминуемо должна была
возникнуть после перемен, происшедших в руководстве. - Говори, да не
заговаривайся! И вон тем своим скажи, что там перед сельсоветом сидят!
Как только за Утюжком закрылась дверь, Обелиск мрачно буркнул:
- Бежал!
- Кто?
- Да этот же - Пшонь.
- Куда?
- К Несвежему.
- А что случилось?
- Говорит: у меня малокультурная обстановка.
- И что - к Несвежему? Хорошо, хоть не в детском саду расположился...
- Ну! До утра обегал все село и высмотрел, что у того хата набита новой
мебелью.
- И Несвежий его пустил?
- Попробуй не пустить!
- Да он ведь сам в той хате не живет.
- Не живет, а Пшонь уже там.
- Как же ему удалось?
- А я знаю! Это не человек, а стихийное бедствие! И обелиск после
такого не водрузишь. Плюнь и разотри!
- Ну, так вам же легче.
- Легче? А моя Фенька! Кто ее приструнит? Думал, хоть этот, со свиньей.
- Как-нибудь все уладится. Пригласите ко мне Ганну Афанасьевну.
Но вместо Ганны Афанасьевны пришла тетка Матрена Ивановна.
Жаль, что философы до сих пор не заинтересовались видоизменениями
категории времени применительно к Веселоярску. Ибо если бы они это сделали,
то давно бы заметили странную двойственность этой неуловимейшей категории в