"Павел Архипович Загребельный. Южный комфорт" - читать интересную книгу автора

смеялся еще заливистее, притворно ойкал, делая вид, что уклоняется от
начальнических замахов, на самом же деле подставлял голову, надеясь на
крепость крестьянских костей. Единство душ даже в отклонениях.
Самым старшим в отделе был следователь, прозванный Луноходом. Старше
самого Савочки. На пенсию его не отправляли, наверное, чтобы на его фоне
Савочка казался хоть немного моложе. Когда рядом растут два дерева, одному
из которых двести лет, а другому сто пятьдесят, то второе все же моложе
первого. Луноходом прозвали следователя за неуправляемость. Савочка только
запускал его на какое-то дело, а уж дальше Луноход готов был перевернуть
мир вверх ногами и так оставить.
Савочкин отдел ставили в пример. Почти стопроцентное раскрытие
преступлений. Может быть, благодаря Луноходу? Потому что талантами тут,
кажется, никто не отличался. Твердохлеб, просидев одиннадцать лет у
Савочки, был не очень высокого мнения и о самом себе. На всех лежала
печать посредственности. Савочка умел печатать. Все, что приближалось к
Савочке, неизбежно должно было посереть. Кто серее, тот больший любимчик
Савочки.
- Гении нам не нужны, - скромно вздыхал Савочка и опускал глаза. - Гении
кружат на орбитах и по спиралям, а нам подавай не орбиты, а приземленность
и не спирали, а прямолинейность. Ближе к простому человеку. Чтобы вот так
прильнуть к нему и услышать, как у него сердечко: тук-тук. А гений этого
не сможет. От гениев у нас оскомина.
Ну ладно. Лунохода он взял, чтобы казаться моложе, чтобы тот раскрывал
самые безнадежные дела. Нечиталюка держал как собственное отражение.
Твердохлеба терпел потому, что тот был зятем светила международного права
Ольжича-Предславского. А зачем взял Триера? Может, чтобы на его фоне
выглядеть гением? А Косокосу? Потому что у нее муж - железнодорожный
прокурор?
Косокосой они называли единственную, кроме Савочки, женщину в их
отделении. Молодая, высокая, статная, роскошные волосы спадают на лицо.
Любила себя, носила красоту, как вывеску. Нечиталюк хвастался, что спал с
ней. Но тут же потирал руки и испуганно шептал: "Я тебе этого не говорил,
хотя и так все знают". Если это и правда, то разве Савочка мог заботиться
о чьем-то удовлетворении? Вряд ли. Может, окружал себя нечиталюками, чтобы
подчеркнуть свою незаурядность? Хотя, что бы ни приплывало к их берегу, не
отталкивал.
- Что? - удивлялся он, когда ему говорили о плохом работнике. - Убрать,
уволить? А что будет без него? Произойдут абсурды, бедламы и кавардаки.
Малоученый и недоученый? А кто из нас доученый? Думаете, я - кто? Откуда и
как? Пустила меня на свет мама, и по свету вела она, царство ей небесное.
И без всяких наук. Мне там двадцать с чем-то, а колхозники возьми да и
прокричи меня председателем колхоза. Я к маме: "Что делать?" А мама
говорит: "Раз уж люди доверили - старайся..." Через три года вызывают в
район и говорят: есть такое мнение, чтобы назначить вас районным
прокурором. Как? Без образования, без ничего? Я ведь о юриспруденции -
вроде как о колдовстве или домовом. Бегом к маме: так-то, мама, и так, что
делать? А мама: председателем тебя ставили, разве ты умела? И теперь не
умеешь, а ставят. Вот и присматривайся да будь послушной, тогда и
прокурором станешь. Разве кто-нибудь учил первого прокурора?
Нужно отдать должное Савочке: времени напрасно не терял, высокая