"Виталий Закруткин. Подсолнух (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

глаза. - И гузир хур ничего. Люди ведут в степь большую воду. Они
приближаются к нам с каждым днем. Я по радио слышал... Там, говорят,
тьма-тьмущая людей и машин.
- Когда ж она придет, эта вода? - тоскливо спросил Донька.
- Скоро придет, - уверенно сказал зоотехник, - обязательно придет,
непременно. Будут у нас в степи и пруды, и хорошие водопои, и новые
колодцы - все будет.
Он протянул Отцу руку:
- Прощай. Будем надеяться, что подсолнух твой выживет...
Несколько дней в подсолнухе не было заметно никаких изменений, только
стали опадать с него сухие, отмершие листья. Все чабаны ближних и дальних
отар справлялись о нем, подавали разные советы, дивились кремневому упорству
Отца.
Лишь один дядя Фока цедил сквозь зубы:
- Умники! На естество земли руку подняли. Степь вздумали перехитрить. А
я вот глядел давеча на ихний подсолнух - стоит журной и закуржавел весь,
навроде бруцеллезного ягненка. Не пройдет и недели, как он пропадет, иначе
не могет быть...
Но подсолнух стоял. Сбросив с себя половину листьев, он окреп, на его
корзинке не было видно ни одного вялого лепестка. Теперь тугая корзинка не
клонилась к земле, как голова больного, а была приподнята так, словно после
тяжелого сна оглядывала неприютную, серую степь.
Ветер в степи утихал. Временами он еще срывался на короткое время,
вздымал столбы пыли, вертел их, гоня на запад, но тотчас же замирал, теряясь
в сухих травах.
Когда ветер утих, начался гузир хур - многодневный мучной дождь,
медленное оседание поднятой к небу пыли. Пыль опускалась почти незаметно,
слегка колеблясь вверху, тихо и ровно ложилась на землю, накрывая степь
унылым грязно-серым покрывалом. И когда наконец солнце осветило бескрайнюю
степную равнину, глазам людей представилось однообразное, мертвое
пространство, на котором, казалось, не было ничего живого.
Степная балка и отрожина, где Отец и другие чабаны поили овец, давно
пересохли. Не было ни капли воды и в той копани, которую вырыли чабаны у
трех западин. Теперь отары тырловались дальше, в низине, где был пробурен
глубокий колодец и стояли длинные водопойные корыта.
Хотя новые овечьи тропы пролегли довольно далеко от того места, где рос
подсолнух, Отец часто навещал его, подолгу сидел рядом,
Иногда к трем западинам приходили Донька и Уля. Их все больше сближали
заботы о подсолнухе, желание помочь Отцу, то сложное и радостное раскрытие
душ, которое влечет людей друг к другу, соединяя их любовью или дружбой.
- А знаешь, ты, кажется, хороший человек, - сказала Уля Доньке, - мне
хочется, чтобы ты был хорошим человеком.
Однажды ранним сентябрьским утром Донька пошел к трем западинам один.
Он решил идти не прямо, а по балке, чтобы посмотреть, не хоронятся ли там
сайгаки, на которых у Доньки давно чесались руки. До трех западин он добрел
незаметно, а когда поднялся на гребень знакомой отрожины и увидел
подсолнух - остолбенел.
Возле подсолнуха, спиной к Доньке, возился дядя Фока. Его руки,
согнутые в локтях, двигались, ощупывая каждый лист. Он то приседал, то вновь
поднимался и, тыча пальцем в корзинку подсолнуха, всматривался в нее, словно