"Сергей Залыгин. Два провозвестника" - читать интересную книгу автора

По Ленину же: если Истина - это коммунизм, то кому-кому, а русскому
пролетарию, подвергающемуся столь жестокой эксплуатации, сосредоточенному на
таких крупных заводах, как заводы петербургские, екатеринбургские и
екатеринославские, эта истина сама идет в руки. Все дело в том, чтобы не
пропустить момент! В том, чтобы пролетариат незамедлительно приобрел вождя.
Задумаешься: какую роль в истории России сыграла ее предполагаемая
близость к Истине? Кажущаяся или действительная близость - решающего
значения в данном случае не имеет. Какую роль сыграл момент хотя бы только
кажущийся, но уже исторический?


* * *

России суждено многократно начинать с нуля. Однако, чтобы начать с
нуля, все равно надо заявить себя чьим-нибудь последователем (не так важно -
чьим). Как никто другой подходил для нигилиста Ленина Карл Маркс. С приходом
Ленина к власти ему пригодился Герберт Уэллс: фантаст, а на Западе к нему
прислушивались больше, чем к реалистам. И Ленин вещал:
"Государство есть продукт непримиримости классовых противоречий..."
("Государство и революция");
"Советская власть есть путь к социализму, найденный массами трудящихся
и потому - верный, и потому - непобедимый";
"Советы рабочих депутатов - есть единственно возможная форма
революционного правительства".
Ленин точно знал, что есть что.
Мережковский и Достоевский тоже прочили Западу пролетарскую революцию и
диктатуру пролетариата. Диктатуру, раз и навсегда чуждую крестьянской
России. Но то была не более чем теория, пока Ленин не учинил в России
реальную диктатуру (как он утверждал - пролетариата). Учинив, подогнал под
мероприятие Россию крестьянскую.
Ленин был гениальным мастером объяснять, что есть что сегодня, что есть
то, что создается им самим (им неизменно создается счастье народа).
Объяснять настолько убедительно, что созданное по Ленину государство
просуществовало еще чуть ли не семьдесят лет после его смерти. И не только
просуществовало, но и вовлекло в свои идеи около трети человечества больше,
чем любая из религий.


* * *

Наша изощренно-цивилизованная мысль грозится кончить самоубийством,
если не найдет необходимых ей доказательств своего величия. Но это
фарисейство, она давно знает, что таких доказательств у нее нет и никогда не
будет, так же как нет у нее доказательств того, что человек необходимая
часть природы. Мысль не вспомнит своего происхождения, потому что всякое
происхождение есть тайна изначальная. Никто из нас не помнит, как он родился
на этот свет, никто не помнит своего младенчества, по крайней мере до
двух-трехлетнего возраста. Дети в доказательствах своего происхождения
ничуть не нуждаются.
Уж не потому ли глаза у детей бывают умнее, чем у взрослых?