"Валерий Замыслов. Огнем и мечем ("Иван Болотников" #2) " - читать интересную книгу автора

же, недоумок, как лить медь колокольную. Взирай!
Сам становился к топке, заполнял формы, подсыпал золы, чтоб не было
угару... Черный, закоптелый возвращался в избу. Малость отдохнув и
перекусив, лез в баню. И всегда брал с собой Илейку. Вручал пасынку жаркий
распаренный веник, весело восклицал:
- Лупи, Илейка, хлещи во всю мочь!
Выходил из бани красный, разомлевший, пышущий здоровьем. Повечеряв с
Ульяной и помолившись богу, тотчас ложился на лавку, раскинув вдоль
простенка длинное могучее тело. Чуть свет поднимался, снедал - и вновь в
Литейную избу.
Случалось, брал Илейку с собой.
- Тебе уж десятый годок. Мужик! Приглядывайся, авось добрым литейцом
будешь.
Но в плавильню Илейке не хотелось: дым, копоть, жара. То ли дело по
слободе бегать!
Отчим досадливо вздыхал:
- Чую, не по душе тебе литейное дело. Худо, Илейка. Не мово ты корня -
Вавилкина. Тот всю жизнь баклуши бил.
Ульяна нагуляла сына "без венца". Сама - девка на загляденье, а
Вавилка - и того краше. Статный, веселый, кудрявый. Сколь девок по Вавилке
сохли, сколь сердец истомилось! Вот и Ульяну детинушка захороводил. Погулял
в цветень, обабил - и к другой красавушке подался. Ульяна в слезы, но где
там. "Я с тобой под венец не собирался, сама прилипла". Погорюнилась,
погорюнилась, да так и отступилась: Вавилку ни слезами, ни божьим словом не
устыдишь, знай колобродит.
Пять лет без матушки и тятеньки Илейку нянчила, а тут как-то Иван
Великий в избу зашел.
- Девка ты, чу, добрая. К рукоделью мастерица, в стряпне горазда.
Выходи за меня. Авось не хуже людей проживем. Сына же твово не обижу.
Не обидел! Худым словом не попрекнул. На одно лишь сетовал:
- Вижу, не быть тебе, Илейка, колокольным мастером. А ремесло бы
доброе, людям нравное... Не ведаю, к какому мастеру отдать. Может, к
кожевнику?
Но ни к кожевнику, ни к кузнецу, ни к хамовнику Илейку не тянуло.
Манили же его ребячьи потехи и гульбища, где любил верховодить. "Ватаманил"
не только с озорством, но и с дерзостью. Посадчане нет-нет да и пожалуются
Коровину. А тут как-то боярский сын, мелкопоместный дворянишко Сумин Кравков
на коне подъехал.
- Уйми свово мальца, Ванька! В бочку со смольем факел кинул. Едва
хоромы не спалил, абатур! Намедни же на Оке сеть поставил, так околотень
твой и тут напаскудил, всю рыбу выпустил.
- Это как? - откровенно полюбопытствовал отчим.
- Да так! - бушевал Кравков. - Мырнул под сеть и ножом полоснул. Да
кабы в одном месте. Весь невод изрезал, поганец!
- Нешто один управился?
- С огольцами. У твово абатура цела артель пакостников. Дело ли,
Ванька? Твой дьяволенок всему Мурому осточертел!
- Ну ты уж молвишь, Сумин. "Всему Мурому". Малец от горшка два вершка.
Глянь на него - ни росту, ни силенки. Ему ль атаманить? Навет, - защищал
пасынка Коровин.