"Валерий Замыслов. Огнем и мечем ("Иван Болотников" #2) " - читать интересную книгу авторавоеводствовал, на Казань ходил".
Отец же Михаилы - Василий Федорович - ратными доблестями не отличался, однако в большом почете был. Много лет правил Псковом, затем возглавил Владимирский Судный приказ. Но при Борисе угодил в опалу. В опале и умер, оставив жене семилетнего сына, единственного наследника. Мать, Евдокия Никитична, была до книг великая охотница. И Михайлу упремудрила. От книг за уши не оторвешь. Начитавшись о походах знатного полководца Александра Македонского, выезжал с послужильцами за Москву и неделями потешался боевыми игрищами. Князь Василий часто говаривал: - Быть тебе воеводой, Михаила. Шуйские завсегда славу державы множили. Взять деда твоего Федора. В четырнадцати походах ратоборствовал. А дядя твой, Иван Петрович? Не он ли Псков от чужеземцев оборонил, не он ли святую Русь спас? Велики Шуйские! О знатных сородичах своих князь Василий никогда не забывал, напоминал о них и в Думе, и при домашних боярских застольях. Шуйские! Это не какие-нибудь Годуновы. Те ратной славы себе не снискали. Заметив в дверях дядю, Михайла опустил саблю. - Я тебе не единожды говаривал, Михаила. В покоях не место сечи, шел бы во двор. - Прости, дядюшка. На дворе темно, не утерпел. Киот же я завесил, - винился отрок. - Всё едино грех, - ворчал Василий Иванович. Однако серчал больше для виду. Нравен был ему Михаила. ЦАРЕВА МИЛОСТЬ Поднялись ни свет ни заря. Еще повечеру стрелец Аникей упредил: - Вставайте с петухами, иначе к житнице не пробиться. - А куды идти? - напялив драную шапчонку, вопросил Шмоток. - Мудрено, братцы. У царя на Москве триста житниц... Ступайте в кремлевскую, что у Сибловой башни. Ведаешь, Афоня? - Ведаю, паря. В государевом Кремле не раз бывал. - Вот к башне и веди. Я там к подаче буду. Еще в сумерках вышли из Зарядья к Мытному двору. Поднялись к храму Василия Блаженного. Афоня ахнул: - Мать честная! Пожар* людом кишит. Ужель все к житницам? ______________ * Пожар - старинное название Красной площади. Прошли мимо Лобного и свернули к Фроловским воротам. На мосту через ров - давка, столпотворение. - Держись за меня, - обеспокоенно молвила сыну Василиса. Никита, еще сонный, не проспавшийся, прижался к матери. Гвалт, крики, брань; кого-то из нищебродов двинули по лицу, взвились костыли. Затрещали перильца; двое из нищебродов полетели в ров. Испуганный крик: - Помогите-е-е! |
|
|