"Валерий Замыслов. Огнем и мечем ("Иван Болотников" #2) " - читать интересную книгу автора

воеводствовал, на Казань ходил".
Отец же Михаилы - Василий Федорович - ратными доблестями не отличался,
однако в большом почете был. Много лет правил Псковом, затем возглавил
Владимирский Судный приказ. Но при Борисе угодил в опалу. В опале и умер,
оставив жене семилетнего сына, единственного наследника.
Мать, Евдокия Никитична, была до книг великая охотница. И Михайлу
упремудрила. От книг за уши не оторвешь. Начитавшись о походах знатного
полководца Александра Македонского, выезжал с послужильцами за Москву и
неделями потешался боевыми игрищами.
Князь Василий часто говаривал:
- Быть тебе воеводой, Михаила. Шуйские завсегда славу державы множили.
Взять деда твоего Федора. В четырнадцати походах ратоборствовал. А дядя
твой, Иван Петрович? Не он ли Псков от чужеземцев оборонил, не он ли святую
Русь спас? Велики Шуйские!
О знатных сородичах своих князь Василий никогда не забывал, напоминал о
них и в Думе, и при домашних боярских застольях. Шуйские! Это не
какие-нибудь Годуновы. Те ратной славы себе не снискали.
Заметив в дверях дядю, Михайла опустил саблю.
- Я тебе не единожды говаривал, Михаила. В покоях не место сечи, шел бы
во двор.
- Прости, дядюшка. На дворе темно, не утерпел. Киот же я завесил, -
винился отрок.
- Всё едино грех, - ворчал Василий Иванович. Однако серчал больше для
виду. Нравен был ему Михаила.

Глава 5

ЦАРЕВА МИЛОСТЬ

Поднялись ни свет ни заря. Еще повечеру стрелец Аникей упредил:
- Вставайте с петухами, иначе к житнице не пробиться.
- А куды идти? - напялив драную шапчонку, вопросил Шмоток.
- Мудрено, братцы. У царя на Москве триста житниц... Ступайте в
кремлевскую, что у Сибловой башни. Ведаешь, Афоня?
- Ведаю, паря. В государевом Кремле не раз бывал.
- Вот к башне и веди. Я там к подаче буду.
Еще в сумерках вышли из Зарядья к Мытному двору. Поднялись к храму
Василия Блаженного. Афоня ахнул:
- Мать честная! Пожар* людом кишит. Ужель все к житницам?
______________
* Пожар - старинное название Красной площади.

Прошли мимо Лобного и свернули к Фроловским воротам. На мосту через
ров - давка, столпотворение.
- Держись за меня, - обеспокоенно молвила сыну Василиса.
Никита, еще сонный, не проспавшийся, прижался к матери.
Гвалт, крики, брань; кого-то из нищебродов двинули по лицу, взвились
костыли. Затрещали перильца; двое из нищебродов полетели в ров. Испуганный
крик:
- Помогите-е-е!