"Валерий Замыслов. Огнем и мечем ("Иван Болотников" #2) " - читать интересную книгу автора - Убогие... Потонут, - пожалел Карпушка.
- Веревку бы, - вторил ему Афоня. Но тут так надавили, что богородских поселян швырнуло к Фроловским воротам. - Шапку, шапку, черти! - схватился за голову Афоня. - Иди знай! Добро сам цел, - сердито бросил Семейка. - Да ить, почитай, новехонька, - сокрушался бобыль. Миновав ворота, очутились подле храма Георгия; обок - белая стена Вознесенского монастыря. Из обители приглушенно доносилось заунывное пение чернецов. Народ, выйдя из Фроловских ворот, растекался по Кремлю в разные стороны: царь повелел открыть сразу несколько житниц. Селяне, вслед за толпой, пошагали было к Соборной площади, но та была оцеплена конными стрельцами. - Вспять! Вспять ступайте! - приподнимаясь в седле, хрипло орал сотник. Толпа ощерилась, замахала костылями и орясинами. - Пропущай, служилый! Не рушь царев указ! Сотник еще гулче: - Вспять! Аль не зрите? Дворец обок, ныне тут ходу нет. Ступайте мимо приказов! Толпа подалась к Посольской избе. Вдоль крепкого дубового тына - стрельцы с бердышами. Кисло роняют: - Прут и прут, сиволапые. Эк, набежало! - Глянь - пал. И куды экий немощный. - Волоки его к тыну. Вышли на Кремлевский холм. Царева житница под самой горой. У Карпушки ноги подкосились. - Осподи! Хлебный двор осадили тысячи людей. Гул, стоны, отчаянные крики. Василиса перепугалась, не за себя - за Никитку. В таком месиве и вовсе задавят. - Не пойдем, пожалуй, Никитушка. - А как же хлебушек? Худо без хлеба, матушка, идти надо, - смело сказал Никитка и потянул мать за рукав. - Нет, нет, сынок, не пущу! Глянула на Семейку, но тот не знал, что и молвить. Много верст оттопали, ужель на попятную? Но без жита Василисе с Никитой долго не протянуть. - Уж как бог тебе подскажет, Василиса... Мужики начала спускаться с холма. Василиса же, глотая слезы, осталась. Приметила чей-то жилой сруб неподалеку и повела к нему Никитку. - Ничего, сынок, ничего родимый. Проживем как-нибудь. Хлебного веса целовальник с земскими ярыжками грозой сновал по Житному двору. Афанасия Пальчикова знали все московские хлебники, знали и боялись пуще сатаны. Лют Афанасий! Дня не пройдет, чтоб не нагрянул в пекарню. Корыстолюбцев вынюхивал да выискивал. Намедни пекаря Селивана Пупка отволок в Съезжую, батогами потчевал. Нагрянул в Хлебную избу к самому печеву. Селиван окстился: опять-таки занесло, черта рыжего! |
|
|