"Валерий Замыслов. Огнем и мечем ("Иван Болотников" #2) " - читать интересную книгу автора

"И ЛЮДИ ЛЮДЕЙ ЕЛИ"

Малей Томилыч Илютин пришел из Поместного приказа усталый. Да и как не
устать, коль дел до одури. Одних челобитных на пяти возах не увезешь. И
пишут, и пишут! Кажись, нет на Руси помещика, дабы о нужде своей не пекся.
"Обнищали, оскудели, мужики в бегах, кормиться не с чего..."
Худо на Руси!
Ни при одном государе такого лихолетья не было. На Москве страшно
выйти, жуть что творится! В самом царевом Кремле нельзя без оружной челяди
шагу ступить. Намедни, перед самой избой, из темного заулка набежали шпыни*
с дубинами. Добро, ближние люди были с самопалами. Пальнули. Двоих бродяг
убили.
______________
* Шпыни - тати, разбойники.

Тяжкое времечко!
Уж на что царь Борис башковит, да и тот растерялся. Мечется государь, о
народе неустанно печется. У князей и бояр хлеб переписал и повелел продать
по дешевой цене. Житницы пооткрывал, казны не пожалел. Сколь денег и хлеба
на сирых ухлопал! А проку? Почитай, со всей Руси на Москву сбежались.
Белокаменная будто муравейник кишела, голод еще боле за горло взял. А тут и
чума навалилась. Что ни день - тысяча умерших. Пришлось Борису Федоровичу
житные дворы закрыть. Народ на Москве поубавился, по Руси разбрелся да в
разбойные ватаги сколотился. На царя и господ чернь поднялась. Борису
Федоровичу не позавидуешь; хулит его чернь последними словами. Де, все беды
от него, не нужон такой царь... О Дмитрии Углицком слух разнесся. Жив-де
Дмитрий!
Борис Федорович указал ловить крамольников и казнить лютой смертью.
Застенков не хватило. Повелел царь строить новые темницы. Но слух все
ширится, и смуте нет конца.
Худо на Руси!
Тяжко сидеть и в приказах. Работали подьячие, как волы, себя не щадили,
но дел не убавлялось. Голова кругом!
Приходя в избу, Малей Томилыч долго отлеживался на лавке, а уж потом
садился за стол. Подавала ужин Василиса. Глядя на нее, подьячий веселел
душой. Пригожа Василиса! Лицо чистое, белое, очи синие; под цветным убрусом
уложены в тяжелый венец косы шелковые. Спросит:
- Велишь ли стол накрывать, батюшка?
- Накрывай, Василиса, да и сама со мной повечеряй.
Но женка как всегда молвит:
- Не обессудь, батюшка. Кушать мне с тобой не по чину. С Никитушкой
поснедаю.
И вот так уже давненько. Вздохнет подьячий и ничего боле не скажет. И
приказать не смеет: околдовала женка. Да ей и не прикажешь, все равно
по-своему сделает. А чуть что - из избы вон. Так было, когда на первой поре
норовил Василису приголубить. Трижды приходил ночами в ее горницу, и каждый
раз женка гнала прочь. А как-то собрала Никитку - и бежать со двора. Добро,
привратник не выпустил, а то бы не видать боле Василисы. Она ж молвила:
- Верна мужу своему, Малей Томилыч, Отпусти меня с богом. Не могу тебе