"Валерий Замыслов. Огнем и мечем ("Иван Болотников" #2) " - читать интересную книгу автора

пойдет: мужики за святой водой не ходят.
На соседнем дворе скрипнули ворота. У бобылихи от сердца отлегло.
Василиса! С той хоть через погост, баба не из пугливых. Но идти вкупе
нельзя: за "четверговой" в одиночку ходят, да чтоб тихо, молчком.
Соседка прошла мимо. Шла неторопко, чуть слышно ступая по тропе.
Агафья - следом.
Василиса спустилась к реке, но воду черпать не стала; присела на
бережок, дожидаясь утренней зорьки. И получаса не прошло, как мрак рассеялся
и заалел восход. Василиса глянула на лесное взгорье, крутой подковой
обогнувшее озеро. Вздохнула, подернулись очи слезами.
"Сюда Иванушка любил хаживать. Где-то он, сокол мой? И куда его
судьбина занесла? Бежал Иванушка из села и будто в воду канул. Ни слуху, ни
весточки".
Закручинилась Василиса, про святую воду забыла. Но тут Агафья молчком
прошествовала. Спохватилась! Вот-вот черный ворон на реку спустится. На
Великий четверг он воронят купает. И велик грех после ворона воду брать!
Заспешила, зачерпнула бадейки.
Афоня Шмоток, выпроводив Агафью, достал из-за божницы катышки. Намедни
сам готовил из воска запрестольной свечи, добавляя в катышки хлеб и соль.
Зажег пасхальную свечу, снял с киота Николая-чудотворца, вышел на улицу
и трижды с наговором обошел двор и избу, ограждая себя, домочадцев и скотину
от хвори, бед, напастей и нечистой силы. Вошел в хлев. Скотины у бобыля -
кот наплакал: захудалая коровенка да пять курей. Поставил свечу и икону,
развязал тряпицу и закатал катышки в коровий хвост. Вновь прошептал наговор
и вернулся в избу. Но в избе душно и смрадно, воняет кислыми щами и овчиной.
Не сидится Афоне. В голову блудная мысль пала. Хохотнул, накинул драный
армячиш-ко и вон из избы. Ведал: в Чистый четверг, на зорьке, бабы нагишом
объезжают жилища.
Остановился, скребнул перстом куцую бороденку. Куда ж податься?
Супротив - избенка Карпушки Веденеева. Но женка его суха и квела, поглядеть
не на что. К Семейке Назарьеву? Баба дородна, но старовата. Нет, всего лучше
к приказчикову подворью: девки у Калистрата Егорыча одна другой краше.
Занялся небоскат малиновым заревом, заалели медные кресты храма Ильи
Пророка, на дворах загомонили вторые петухи.
"Не опоздать бы, прости осподи", - вновь хохотнул Афоня и припустил к
приказчиковой избе.
К задворкам крался тихо, сторожко, боясь вспугнуть Калистратовых собак.
Вот уж близко. По ту сторону избы заслышались приглушенные голоса.
"Девки!.. Заговоры бормочут".
Афоня юркнул в малинник. Голоса все ближе и ближе. А вот и девки. Мать
честная! Чисто русалки. Белотелые, с распущенными волосами, глаз не
оторвешь. У Афони аж дыханье сперло. Век бы зреть эких лебедушек! Одна девка
"объезжала" двор на помеле, другая - на клюке, третья - на кочерге. Позади
тяжело и чинно шла дебелая приказчикова женка Авдотья с образом богородицы.
"Квашня квашней", - мельком глянул на Авдотью бобыль и вновь вперился в
девок. Ух, добры, ух, пригожи!
Девки повернули за поветь, скрылись. Позади Афони послышался шорох,
что-то сопело и тихо присвистывало.
"Осподи! Уж не сатана ли ко мне лезет?" - всполошился Афоня и тихо
развернулся. Застыл на карачках.