"Валерий Замыслов. Огнем и мечем ("Иван Болотников" #2) " - читать интересную книгу автора

Кусты качнулись, раздвинулись, и перед самым Афониным лицом выросла
большая кудлатая голова с сивой бородой. Маленькие заплывшие жиром глаза
очумело захлопали.
Бобыль тихонько захихикал:
- Святый отче... Ох, уморушка.
Батюшка Лаврентий побагровел; выйдя из оторопи, зашикал:
- Помолчи, сыне. Нишкни!
Но Афоню разобрал смех.
- Да как же ты, святый отче, хе-хе...
- Прокляну!
Батюшка больно дернул Шмотка за бороденку. Зло, надрывно, почуяв чужих
людей, залаяли цепные собаки. Афоня и батюшка поползли вспять. Тучный,
пузастый Лаврентий еще пуще засопел и засвистел носом.
Выбравшись из малинника, Шмоток озорно подморгнул батюшке и вновь
неудержимо залился. Батюшка смущенно крякнул, а бобыль подтянул портки и
шустро побежал к своей избенке.

Агафья, наносив "четверговой" воды, достала из-за божницы серебряную
полушку и опустила ее в лохань.
- Приступай, Афонюшка.
Шмоток снял нательную рубаху, умылся. Утирался рушником и все
посмеивался.
- И че тебя прорвало? Грешно сичас зубы-ти скалить. Эк разошелся, -
недовольно покачала косматой головой Агафья.
Афоня, не переставая хихикать, принялся будить ребятню.
- Вставай, рать чумазая!
Стаскивал мальцов с лавок, с полатей, с печи, весело покрикивал:
- К лохани, разбойники!

Перед выездом в поле Пахомий вымылся в бане, облачился в чистую белую
рубаху, в которой ходил лишь причащаться, и сел за стол. Василиса поставила
хлеб и соль, молвила сыну:
- Присядь и ты, Никитка.
Никита, рослый, чернокудрый паренек, опустился на лавку обок с
Пахомием. Помолчали и вышли на двор. Дед и Никитка принялись запрягать
лошадь, а Василиса, прислонившись к повети и глядя на сына, вновь
пригорюнилась.
"Кабы Иванушку сюда. Любил он на пахоту выезжать. А как за сохой ходил!
Ловчей да сноровистей его и не сыщешь. В отца. А тот на ниве так и
преставился. А вскоре и Прасковья богу душу отдала. Засиротела изба
Болотниковых, один Пахомий при дворе остался".
После мужичьего бунта Иванка бежал в Дикое Поле, а Василиса с Афоней
подались в лес. Бортник Матвей упрятал их в землянке, покинутой Федькой
Берснем. Здесь у Василисы и сын народился.
Афоня поглядывал на крепкого розовощекого младенца и довольно баял:
- Добрый будет парень, в батьку.
Землянка - в самой глухомани, один лишь бортник к ней тропку ведал;
приносил мяса, хлеба, одежонку, говаривал:
- Тут не сыщут, живите с богом. В село же вам - ни-ни! Князь гневается.
Семейку Назарьева в железа посадил, другим же мужикам - батоги.