"Валерий Замыслов. Огнем и мечем ("Иван Болотников" #2) " - читать интересную книгу автора - Да лучшего пушкаря нам и не сыскать. То всем пушкарям пушкарь!
В тот же день в Раздоры помчал спешный гонец. Афоня Шмоток бродил за Болотниковым тенью. Воеводский стремянный Устим Секира как-то ревниво обронил: - И че прилип! Откель выискался такой замухрышка? Гнал бы ты его, батька. - Не трожь его, Устим. С Афоней мы старые друзья. - Слыхал, Устюха? С Иваном Исаевичем мы в одном селе жили. Ты же сбоку припека. - Сам ты не пришей кобыле хвост. Глянуть не на что, от горшка три вершка, щелчком собьешь. - Мал мех, да туго набит, Устюха. Ты ж большой пень, да дурень. - Это я-то? - ершился задетый за живое Секира. Ему ли, известному краснобаю, спуску давать? Да вон и казаки сбежались, гогочут, черти! - Сам дурень. С твоей башкой в горохе пугалом сидеть. Спрячь помело-то. Но не на того Секира напал: Афоню словом не прошибешь, сам кого хочешь уложит. - А пошто прятать, Устюха? - картинно подбоченясь, отвечал Шмоток. - Рот, чать, не ворота, клином не запрешь. Нашла коса на камень! А ратники довольны: такую перебранку не часто услышишь, баюны-бакульники один другого хлеще. Собралась вокруг Шмотка и Секиры добрая сотня повольников. Хохот на сто верст! А ратники все подваливали и подваливали. В задних рядах вытягивали - Че рекут-то? Не слышно, братцы. Другие, что к говорунам поближе, утирая слезы, сказывали: - Лих, мужичонка! Посрамит ныне Секиру. Чирей, грит, те в ухо, а камень в брюхо. Лих, дьявол! - Не видим! Уж больно мужичонка мал! Выпрягли лошадь, подкатили телегу, подняли баюнов над ратью. Иван Исаевич стоял среди повольников, посмеивался. Любуясь неказистым, кудлатым сосельником, молвил: - Шмотка всей ратью не переспоришь. Говорит - что клещами вертит. Молвил тепло, задушевно: с Афоней когда-то делили и горе, и радости. Вспоминал неугомона-мужика и в Диком Поле, и в татарском полоне, и за тяжелым веслом турецкой галеры. Теперь же Афоня стал вдвойне дорог. - Я ить сынка твово, Никитушку, от материна пупка отрывал. А где повитуху сыскать? Лес, глухомань, рази што баба-яга, хе-хе. Три года в землянке укрывались. А тут в Богородское подались. Тошно в лесу, Иван Исаевич, чать не скитники, на люди потянуло. Бреду на село, а сердце екает: Телятевский крутёнок. А што, как в порубе* сгноит? Не сгноил, слава богу, однако ж батогами попотчевал, едва очухался. Опосля приказчик Калистрат наведался. ______________ * Поруб - земляная тюрьма. "Буде, Афонька, на полатях отлеживаться. Мужики на княжьей ниве зело |
|
|