"Герман Леонидович Занадворов. Дневник расстрелянного " - читать интересную книгу автора

Если не будет меня - очень прошу: берегите Маринку. Она - большой
молодец. И то, что она была у меня, тоже счастье, не часто выпадающее людям.
Дайте обниму вас крепко, родные, а вы - всех остальных за меня, кто
выживет.
Ваш Герман
Село Вильховая Одесской области, Грушковского района. Дом Яремчука
Ликьяна Андреевича.
19/VI-1942 г.
Дружище мой!{2}
Сегодня 19 июня 1942 года. Если ты благополучно вырвался из
днепровского окружения, если прожил зиму, если не мотнулся вперед с армией
под Харьковом - значит жив, пишешь и воюешь за Советский Союз.
Я же сегодня еще в Вильховой - на Маруськиной родине, в тридцати
километрах южнее Умани, т. е. в немецком тылу. Где буду завтра и буду ли -
черт его знает. До сих пор нам с Маруськой удавалось выскочить целыми из
всех переделок. Девять месяцев назад, когда стало ясно, что мы окружены,
получили приказ проскочить в Киев. Вместе с армией под Оржицей пытались
проскочить на Восток. Не проскочили. Позже думали прокрасться к своим - не
прокрались. Тогда попытались добраться сюда, добрались. Пережили зиму - во
всяком случае остались живы. Так что вот уже восемь месяцев, как я на
территории, занятой немцами. До сих пор удавалось выкручиваться из всех
историй. До сих пор не удалось связаться с кем-либо или с чем-либо, что бы
помогло или проскочить на ту сторону или хотя бы передать написанное.
Через несколько часов я должен отправиться в районные организации. Что
именно там ждет - не знаю. Все может быть. Ускользнуть нельзя. Поэтому на
всякий скверный случай пишу. Марийкины старички, или она, или еще кто-либо,
если будет возможность после - если от меня не будет ни слуху, ни духу -
передадут.
Когда стало ясно, что мы у немцев, когда Маруська и Борис Кузнецов (это
сержант из 5-ой армии, парень с Алтая) вынесли меня из оржицкой каши, когда
прокрасться через Сулу и южнее Хорола не удалось, - я понял, что оказался у
немцев и что это плохо вообще, но не так уж плохо, когда останусь жив да не
потеряю способности видеть и писать. Думал, по остаткам еще той довоенной
наивности, что выскочить удастся скоро - ну, зимой. Соответственно строил
работу, какую мог, и, как выражаются здесь о нашем брате, "выглядал
красных". Если же теперь отправят в Германию (лучший вариант еще) или
ликвидируют, как евреев, от того, что накопилось в голове, будет очень мало
пользы и для литературы и для политики. Тогда используй, что можешь.
Есть несколько глав романа, который должен был рассказать о молодом
парне, немного идеалисте, мечтателе, философе, который прошел через фронт,
многое почувствовал, увидел, понял и кое-что сделал.
Есть рассказы. Они не переписаны. Последнее время чертовски трудно было
работать. Может, разберешь.
Есть просто записи, дневниковые вроде. Если со мной что-нибудь
случится - используй, как найдешь нужным. То ли сам - это лучше, то ли кому
передай...
...Фашисты строят всю свою агитацию, все воспитание на спекулятивном
использовании: а) самых биологических инстинктов, б) самых высоких фраз и
понятий. Вы - немцы, каждый господин, и имеете право на рабов (пусть у
Круппа миллион, а у тебя одна марка, но вы оба можете быть рабовладельцами,