"В.И.Зарудный. Фрегат 'Бальчик' " - читать интересную книгу автора

Марьета, создала идеал старого моряка, которого я искал и не находил, потому
что в нем не было русских элементов. Доброта и теплота души того образца,
который был у меня перед глазами, не соответствовали нелепому романтизму
моего типа.

Корчагин на баке

Вечером в этот день случилось со мною происшествие, оставившее
неизгладимое впечатление в моем уме и сердце.
Когда бора стихла, тотчас подняли рангоут и вечером после заката солнца
спускали брам-реи и брам-стеньги. Сойдя с марса на палубу, я увидел, что
поднимают шлюпку на боканцы, и тут же наблюдал за работой. В этот день
шлюп-боканцы были выкрашены, и потому лопарь талей был загнут через борт и
завернут на марса-фальном кнехте. Мат не был подведен под лопарь, отчего и
стиралась краска на сетках. Старший офицер был занят чем-то на шканцах, и
Павел Степанович заметил вскользь об этой неисправности командиру фрегата.
Абасов обратился прямо ко мне, хотя на юте был офицер старше меня,
которому по справедливости и должно было сделать замечание, а не мне, так
как я только что сошел с марса, где мог бы еще оставаться, если бы захотел
избегать работ.
- Ступайте на бак, - сказал мне Абасов, раздосадованный тихим
замечанием адмирала.
- Не за кусок ли стертой краски приказываете идти куда не следует?
На фрегате вдруг все стихло; все слушали с величайшим вниманием, что
будет дальше. Некоторые матросы смотрели с марсов вниз: к ним долетели
отголоски небывалой сцены.
Павел Степанович тотчас же прекратил объяснение.
- Ступайте, - сказал он мне твердым, решительным, но спокойным
голосом, - за краску или другое что, вы должны помнить, что на вас смотрят и
слушают вас другие.
Я пошел на бак, туда, где держат под арестом и наказывают матросов.
Я пошел не потому, чтобы сознавал в этом необходимое условие военной
дисциплины, а просто повинуясь магическому влиянию власти человека, могучего
волей и опытностью, чувствуя нравственное превосходство его над собою и свое
бессилие.
Не успел я дойти до бака, как меня догнал Александр Александрович,
чтобы передать приказание адмирала о том, что с меня арест снят.
Я сошел вниз; кают-компания была наполнена офицерами; у всех были
бледные лица, и все громко и горячо о чем-то говорили. Я не слышал ничего;
ушел в свою каюту и заплакал от злости.
Теперь только я могу спокойно вспоминать и разбирать обстоятельства
прошедших невзгод, а тогда я обманывал себя разными умозаключениями,
опасаясь пристально заглянуть в свое сердце и сознаться в том, что я еще не
узнал себя хорошо. Всех и все унижал я перед собою и оправдывал себя во всех
отношениях.
С ненавистью смотрел я на бледные лица сослуживцев и только
впоследствии с удовольствием думал о том, что эта драматическая сцена
доказывала успех воспитания нашего общества.
Успокоившись несколько от первого порыва негодования, я пошел к
адмиралу объясниться: твердою рукою взялся за ручку двери адмиральской