"В.И.Зарудный. Фрегат 'Бальчик' " - читать интересную книгу автора

Степановича.
Легкие гичечные гребцы, любимцы адмирала, гребли превосходно. Когда
гичка удалилась от фрегата, я взглянул вокруг себя, на горы, на легкие тучи,
которые нависли над их вершинами, на фрегат, потемневший в мрачности, и
загордился своим положением на службе, значением в обществе, на фрегате,
везде!
Какой герой Корчагин! подумал я: чем он хуже героев Марьета? Ничем! Ни
один из них не бывал в Новороссийске во время боры. Как жаль, что теперь не
зима: посмотрел бы я, как все эти брызги замерзают на снастях, как в полчаса
на тонкой снасти набирается пятьдесят пудов льда! Мысль о возможности смерти
не приходила мне в голову; как можно умереть! Это неестественно,
ненатурально.
Одно из замечательных свойств летней боры есть частое мгновенное
изменение направления ветра, не круговое, как в урагане, а разнообразное, из
одной и той же половины горизонта. Вместе с изменением направления ветра
мгновенно изменяется и температура: то повеет холодом, то вдруг обдаст
приятным жаром; очевидно, что из отдаленных прохладных долин вырываются
потоки воздуха и не успевают смешиваться с другими, теплыми воздушными
струями.
Фермопилов также поэтизировал на поднятом судне, но, имея более
положительных качеств в характере, чем я, исполнял служебные обязанности
исправно.
- Ну, братец, - сказал мне Фермопилов, - ежели тебя посылают в такую
погоду, значит, ты пошел в ход на "Бальчике"; я знаю Нахимова; по его
понятиям, это награда.
Я передал Фермопилову что следовало, поменялся с ним впечатлениями и
отправился назад к фрегату.
Ветер вдруг стих совершенно, потом опять засвежел, задул попрежнему с
чрезвычайной силой, а потом опять тише.
- Держите прямо под выстрел, - сказал мне загребной.
- Вот еще! Пристану к трапу.
Приставая к борту, я треснулся штевнем так, что удар разнесся по всему
фрегату.
- Эх, барин! - сказал загребной, не удостаивая меня даже благородием.
- Ну, - ворчал я, взбираясь по трапу, - пожалуйста, без нравоучений.
У трапа встретил меня вахтенный мичман с лукавой улыбкой, потом увидел
я лейтенанта С., который покачал головой с выражением упрека на лице; но я
мало обращал внимания на это: мне нужно было проскользнуть вниз так, чтобы
меня не видел Павел Степанович, который ходил по юту с командиром фрегата.
- Потомство верно в голове... - ворчал С.
Рассчитав время, когда можно было безопасно двинуться с места, я
проворно подошел к трапу, но опять ошибся в расчете и встретился глазами с
адмиралом.
- Вы неудачно пристали к борту, - сказал Павел Степанович: - это
ничего-с, вы в первый раз приставали на гичке в такую погоду: я очень рад,
что это вышло неудачно. Опыт великое дело-с.
"Какой он добрый, - думал я, сходя вниз, - это ничего, что он иногда
накричит на меня".
В эту минуту я любил Павла Степановича от всей души; но не вполне
поддавался этому влечению. Мечтательность моя, поощряемая романами Купера и