"Станислав Зарницкий. Дюрер " - читать интересную книгу автора

грехов, потрудились над ним. Безвозмездно, разумеется. И сотворили чудо.
Не раз делал Альбрехт для отца зарисовки ювелирных изделий. Набил руку.
Вольгемут постоял, посмотрел, как ученик рисует императорские регалии -
помощи не требовалось.
С работой Альбрехт справился споро и впервые услышал похвалу от
мастера. После этого Михаэль доверил ему расписывать орнаментом портик.
Когда же портик поставили на площади, бегал туда Альбрехт почти каждый день.
Готов был каждому объяснить: есть здесь и доля его труда, и если бы не он,
Альбрехт Дюрер, то никогда бык вот это чудо не поспело к сроку. Только
некогда было горожанам выслушивать его похвальбы. Каждый был чем-нибудь да
занят. В ратуше шли жаркие споры. Предстояли расходы, а члены совета
скупились: нечего деньги на ветер бросать! До Нюрнберга дошли слухи - дни
правления императора Фридриха сочтены, И постановил совет из городской казны
гульдены выдать лишь на самое необходимое. А остальное пусть жертвуют
горожане - патриции, купцы, ремесленники. Городские булочники на этот призыв
откликнулись - решили одарить простой люд бесплатными пряниками. Пряничную
доску резал Вольгемут, помогал ему Альбрехт - это был их вклад в общее дело.
К концу февраля приготовления закончились. Оставалось ждать. Наконец
дождались! Император торжественно въехал в Нюрнберг в сопровождении пышной
свиты. Чинно шествовали патриции города, жалась в боковых улочках голытьба.
Захлебывались в восторге трубы, рокотали барабаны. На толпу сыпались монеты
и пряники с изображением Фридриха. Кого-то придавили. Кому-то пьяный
ландскнехт за грубое слово всадил кинжал в брюхо. Многим наставили синяков
под глазами. Словом, праздник начинался так, как ему и было положено.
О работе в эти дни, конечно, никто и не думал. Торжества следовали одно
за другим. Состоялось и возложение венка на главу Конрада Цельтеса в
императорском бурге - за то, что писал он стихи, прославляющие Германию.
Лицезрел Альбрехт поэта, когда после церемонии он проехал в лавровом венке,
высоко задрав голову, никого и ничего не видя. Но никто не поставил ему это
в вину. Здесь его уважали и любили. Знатоки ценили его латинские стихи,
называли вторым Вергилием. По их мнению, поэт занимался благородным делом уж
потому хотя бы, что писал историю Германии. А для ремесленного люда Цельтес
был своим парнем. Сын франконского виноградаря сохранил простоту в
обращении, не чурался соленого словца, простой пищи, а при возможности и
кружки доброго пива. Впоследствии не раз встречался Альбрехт с Цельтесом,
даже вел беседу с этим широко образованным поэтом-гуманистом.
Пребывание Фридриха в Нюрнберге затянулось почти на год, а вместе с
ним, естественно, оставалась и вся свита. Превратился Нюрнберг в постоялый
двор, сновали между ним и столицами немецких земель курьеры, приезжали и
уезжали коронованные особы. Шло великое торжище. Молва не обманула: Фридрих
действительно отказывался от императорской короны в пользу сына Максимилиана
и всеми силами добивался осуществления своего плана, пока еще располагая
властью. Но не так-то просто было уломать владетелей немецких земель,
опасавшихся, что, став императором, навлечет Максимилиан на Германию одни
лишь войны да бедствия. И все из-за этой Бургундии. Несчастлив был тот день,
когда Максимилиан взял в жены дочь тамошнего герцога Карла Смелого и получил
в приданое часть его владений. При жизни Марии все было более или менее
сносно, но когда пять лет тому назад она умерла, начались распри с
французским королем Людовиком XI. Вот и сейчас на положении пленника сидел
Максимилиан во Фландрии, переметнувшейся на сторону властелина Франции, а