"Джеффри К.Зейг. Испытание Эриксоном: личность мастера и его работа " - читать интересную книгу автора

док, я думал, что этот четвертый приступ меня доконает. Но теперь я начинаю
терять веру в пятый".
Когда ему было девяносто семь с половиной лет, мистер Эриксон собрался
на прогулку с дочерьми. Сев в автомобиль, он понял, что забыл шляпу, и
вернулся за ней домой. Некоторое время спустя обе сестры отметили для себя:
"Вот оно, должно быть, и пришло". Действительно, мистер Эриксон умер в
результате церебрального кровоизлияния. Эриксон прокомментировал это так:
"Он был прав, потеряв веру в пятый". Затем он посмотрел на меня и сказал:
"По-настоящему важная вещь - мотивация вашего отца".
Я действительно оценил помощь Эриксона, а драматический аспект этого
рассказа сделал его запоминающимся и эффективным. Я столкнулся с конфликтом
в области моей ответственности перед семьей. Его история выстроила
перспективу и помогла мне выработать курс поведения. Кроме того, следует
отметить контекст: Вмешательство Эриксона не было ответом на мои проблемы; я
не просил его о помощи. Это был стиль Эриксона: если вы находились рядом с
ним, он имел право осуществлять гипноз и психотерапию. Кому-то это может
показаться неэтичным и манипулятивным, но для Эриксона это был вопрос
социального этикета. Он реагировал на ситуацию самым значимым из возможных
способов. Реципиент коммуникации был волен реагировать на нее в желаемой для
него степени.
В истории об отце Эриксон выразил свой взгляд на то отношение, которое
люди должны проявлять к смерти и болезни. Как свидетельствуют обстоятельства
его смерти, он не был лицемером; он смоделировал те принципы, которых
придерживался.

Моделирование смерти

Воскресным утром 23 марта 1980 года Эриксон слег от сильной инфекции.
Он находился в полукоматозном состоянии вплоть до 23.00 вторника и умер в
присутствии миссис Эриксон и дочери Роксанны. Пока он находился в таком
состоянии, члены его семьи успели прилететь в Феникс.
Пребывая в больнице, Эриксон проявлял некоторые реакции, но только по
отношению к членам семьи. Когда они разговаривали с ним, его веки часто
подрагивали.
Его манера умирать соответствовала его образу жизни. Эриксон гордился
тем, что его отец умер, когда отправился что-то сделать, и его собственная
смерть представляла собой нечто подобное. Эриксон только что закончил
недельный семинар, и студенты уже приехали на семинар, который должен был
состояться в понедельник. Пребывая в больнице, он явным образом боролся за
свою жизнь. У меня было такое чувство, что он так и не сдался. Казалось, он
боролся за каждый возможный вздох, а потом делал еще один.
После похорон Эриксона мы пошли в его дом на ужин. Все обошлось без
преувеличенной скорби. Эриксон всегда говорил, что жизнь существует для
живых и нет нужды в глубокой скорби.
Эриксон часто прибегал к задиристому юмору, чтобы развеять чувства,
связанные со смертью. Однажды, когда я выразил озабоченность его
ухудшающимся здоровьем, он, перефразируя Теннисона, заметил: "Пусть смолкнут
все стенания у стойки, когда корабль мой в море отплывет". Он также шутил,
что умирание - это последнее, что он намерен совершить (ср. Rosen 1982a;
также Rosen, 1982b). Его позиция была такова: "Мы все начинаем умирать,