"Роджер Желязны. Князь Света" - читать интересную книгу автора

меня запредельный опыт. Ты разбил о черный камень своей воли то, что вне
понимания, вне великолепия, доступных смертным. Почему ты не мог оставить
меня, как я был, в океане бытия?
- Потому что мир нуждается в тебе, в твоем смирении, в твоем
благочестии, в твоем великом учении, в твоем маккиавельском хитроумии.
- Я стар, Яма, - промолвил тот. - Я так же стар, как и сам человек в
этом. мире. Ты же знаешь, я был одним из Первых: Одним из самых первых,
явившихся сюда, чтобы строить, чтобы обустраивать. Все остальные ныне
мертвы - или стали богами - dei ex machini... Этот шанс выпал и мне, но я
прошел мимо него. Много раз. Я никогда не хотел быть богом, Яма. На самом
деле. Только много позже, когда я увидел, что они делают, начал я копить
силы. Но было уже поздно. Они были слишком сильны. Теперь же я просто хочу
спать, спать вечным сном, вновь познать Великий Покой, нескончаемое
блаженство, слушать песни, которые поют звезды на берегу великого океана.
Ратри нагнулась и заглянула ему в глаза.
- Ты нужен нам, Сэм, - сказала она.
- Я знаю, знаю, - отвечал он ей. - Опять все та же история. У вас
имеется норовистая лошадка, так что нужно ее отменно нахлестывать очередную
милю.
Он улыбнулся при этих словах, и она поцеловала его в лоб.
Так подпрыгнул и заскакал по кровати.
- Веселится род людской, - отметил Будда. Яма протянул ему руку, а
Ратри - шлепанцы.

Чтобы прийти в себя после покоя, что превыше всякого разумения,
требуется, конечно, время. Сэм спал. Ему снились сны, во сне он кричал или
же просто стонал. У него не было аппетита, но Яма подобрал для него тело
крепкое и отменно здоровое, вполне способное перенести все психосоматические
изменения, порожденные отзывом его из божественности.
Но он так и сидел бы часами, не двигаясь, уставившись на какой-то
камешек, или зернышко, или листик. И невозможно его было в этом случае
пробудить.
Яме виделась в этом некая опасность, и он решил обсудить ситуацию с
Ратри и Таком.
- Плохо, теперь этим способом уходит он от мира, - начал он. - Я
говорил с ним, но это просто бросать слова на ветер. Ему никак не вернуть
то, что он оставил позади. И сама эта попытка стоит ему его силы.
- Быть может, ты неправильно воспринимаешь его усилия, - заметил вдруг
Так.
- Что ты имеешь в виду?
- Погляди, как он уставился на семечко, которое сам положил перед
собой. Посмотри на морщинки в уголках его глаз.
- Ну и что же в этом такого?
- Он косится. У него что, изъяны зрения?
- Да нет.
- Тогда почему он косится?
- Чтобы лучше зернышко изучить.
- Изучить? Он учил совсем другому пути. И однако же он все-таки
изучает. Он вовсе не медитирует, пытаясь обрести в глубине предмета
освобождение от субъекта. Отнюдь.