"Василий Зеньковский. Пять месяцев у власти (15 мая -19 октября 1918 г.)" - читать интересную книгу автора

министерстве Лизогуба - несмотря на то, что часто он бывал прав...

Мне остается сказать несколько слов о Гетмане. Мы все видели его почти
каждый день в Совете Министров, где он присутствовал (не председательствуя).
Он добросовестно старался вникать в дела, но, видимо, ему было все же очень
скучно среди нас. Боевой офицер, склонный к военным авантюрам, П. П.
Скоропадский мог бы еще утешиться всем тем, что обычно связано с верховной
властью - той шумихой, теми парадами, которые и утомляют, но и забавляют.
Первое время вместо этого его забавляла атмосфера заговора, которая очень
долго чувствовалась во дворце; забавляли приемы, встречи, интриги - но это
стало скоро надоедать П. П., как надоедали ему и ежедневные заседания Совета
Мин<ист-ров> (лишь с середины Июня мы по воскресеньям совсем не работали, а
по субботам съезжались в 2 ч. на 2-3 часа). П. П. по-существу - порядочный и
благородный человек, но беспринципный, не в смысле цинизма или отвержения
принципов, а в том смысле, что вся его принципиальность не шла дальше
обычной порядочности - ни мировоззрения, ни глубоких убеждений у него [не]
было по поверхностности натуры. Самый трудный порог для него, как подлинного
военного, был в разрыве со старым строем, с присягой - но это случилось
помимо его воли, это захватило всех. В Дон Кихоты П. П. не годился - и он
кинулся в авантюру украинской самостийности, в которой пребывает (все же
полуискренно) и доныне. Таким украинцем, каким его хотят и хотели видеть
защитники украинской монархии, он не был и не может быть - оставаясь везде и
всегда русским человеком. И то, что в годы, когда столько людей потеряли
голову, отреклись от морали,

59


стали бесстыдными оппортунистами, перед П<авлом> П<етрови>чем жизнь
поставила трудный вопрос о рыцарской верности России, то, что он поддавался
(и поддается) разным украинским нашептываниям и нередко ругает "москалей" и
Россию, - в этом отречении от того, что является его сущностью, П. П. утерял
устои, которыми держалась духовно его личность. Ныне - насколько мне
позволяют судить встречи и беседы в Берлине - это уже просто авантюрист,
поставивший ставку на самостийную (при немецкой, а не польской поддержке)
Украину. Ему сейчас просто уже невыгодно отойти от своей позиции... Впрочем,
государственные деятели в большом числе могут во всех странах явить тип
практических последователей Маккиавели - удивляться П<авлу> П<етрови>чу
особенно не следует. Только одно - это не был ни государственный человек, ни
даже "верховный главнокомандующий" и вождь - хотя он и был на этих "ролях".
Между прочим он был добрый, привлекательный и милый "барин" - в частных
отношениях (насколько я мог судить об этом).

60

Глава II. Первые шаги мои.

На другое утро в 9 1/2 я был в ограде Софиевского Собора, в доме, в
котором размещался "департамент исповеданий" (как он именовался "при
украинском генеральном секретариате), - ныне, с моим вступлением в должность