"Мишель Зевако. Смертельные враги ("История рода Пардальянов" #5) " - читать интересную книгу автора

- Возможно, ты прав. А поскольку я помиловал и тебя, и ее, то - ступай!
Четверть часа спустя Монтальте уже был у Эспинозы и говорил ему:
- Монсеньор, пергамент у меня.
В холодных глазах инквизитора вспыхнул огонек, тотчас же, впрочем,
погасший, и испанец сказал по-прежнему спокойно:
- Давайте его сюда, сударь.
- С вашего позволения, монсеньор, принцесса Фауста сама отвезет
пергамент Его Величеству Филиппу Испанскому... Ведь именно это, я полагаю,
самое важное для вас.
Эспиноза чуть нахмурился:
- Почему принцесса Фауста?
- Потому что я вижу в этом верный способ оградить ее от любых новых
опасностей, - твердо сказал Монтальте, глядя ему в лицо.
- Согласен, господин кардинал. И впрямь, главное, как вы говорите, -
чтобы этот документ как можно быстрее попал в руки моего государя.
- Принцесса отправится в дорогу, как только силы позволят ей
предпринять это путешествие... Я могу уверить вас, что пергамент дойдет по
назначению; я буду иметь честь самолично сопровождать госпожу Фаусту.
- Право, - серьезно сказал Эспиноза, - принцесса будет под надежной
охраной.
- Я тоже так полагаю, монсеньор, - холодно ответил Монтальте.

Глава 4
ПРОБУЖДЕНИЕ ФАУСТЫ

Когда Фауста пришла в себя, первым ее чувством было безмерное
удивление. Ее первой мыслью было: Сикст V не позволил, чтобы она ускользнула
от топора палача. Однако в крике Монтальте, выражавшем свою радость при виде
ее воскрешения, звучало столько страсти, что ей захотелось узнать кто же
этот человек, который так любит ее? Она раскрыла глаза и узнала племянника
папы. Она сразу же смежила веки и подумала:
"Он добился от Сикста, чтобы тот подарил мне жизнь... Но к чему мне
жизнь, когда погибло мое дело и когда Пардальяна нет больше на свете?! Что я
теперь? Ничто. И должна вернуться в ничто. Это произойдет еще до наступления
вечера!"
Приняв такое решение, она стала прислушиваться к разговору и поняла,
что ошиблась. Нет! Дело не в Сиксте V. Это Монтальте в одиночку, ценой
какой-то гнусности, на которую он героически согласился, совершил чудо и
вырвал ее из лап папы римского и самой смерти. Она тотчас же увидела, какую
выгоду могла бы извлечь из такой преданности. Но к чему? Она хотела, она
обязана умереть!
Однако, невзирая ни на что, она все-таки с интересом слушала то, что
говорилось рядом с ее ложем. Что это был за документ? Какое отношение имеет
к ней этот пергамент? Она почувствовала, что кто-то прикасается к ее
плечу... услышала чьи-то обращенные к ней слова. Она открыла глаза и
взглянула на Эспинозу. И мало-помалу ее разум стал опровергать се
собственные доводы.
Ее сын? Да! Ее мысль уже обращалась к этому невинному созданию. Он
жив... Он свободен... Это - самое важное... что же до всего остального, то
лучше его матери умереть, чем быть погребенной в темнице. Но внезапно,