"Луи Жаколио. В трущобах Индии " - читать интересную книгу автора

других маленьких подарков на память, - священные обычаи, от которых
осужденные на смерть никогда не отступают, - что боялся, помешав ему в этих
интересных занятиях, вызвать какое-нибудь восклицание и тем внушить
подозрение относительно планов, затеваемых для их спасения.
Честный Барнет писал с таким спокойствием, что беспристрастный
свидетель этой странной сцены, где комизм так тесно соединялся с
драматизмом, что их нельзя было отделить друг от друга, возымел бы самое
лестное мнение относительно его мужества. Он решил пожертвовать своею
жизнью и умереть, как джентльмен, не забыв ни одного из обычаев,
установленных бесконечным рядом осужденных.
Особенно замечательно было его завещание; он не имел никакого
решительно имущества, но как уйти из этого мира, не сделав никакого
завещания!
Он взял последний лист бумаги и написал:
"Это мое завещание.
"Сегодня я, здравый телом и душою, готовясь умереть нежелательным для
меня способом по вине этого негодяя Максуэлла - да будет на нем проклятие
Божие - завещаю своей семье..."
Смущенный остановился он на этом слове.
- Что мне завещать своей семье, Фред?
- Свои последние мысли, - отвечал, улыбаясь, Сердар.
- Правда ведь, а я не подумал об этом.
И он продолжал:
"Завещаю своей семье мои последние мысли и четыре пряди волос,
приложенные здесь. Передаю младшему брату своему Вилли Барнету все мои
права на дворцы, рабов и огромные богатства, конфискованные у меня
англичанами в королевстве Аудском, и разрешаю делать с ними, что он
пожелает."
"Я умираю американцем, как и родился им; я прощаю всех, кого ненавидел
в этом мире, за исключением этого негодяя Максуэлла, без которого я,
наверное, достиг бы самых верхних пределов старости".
Он прочитал все это вслух.
- Все, не правда ли, Фред?
- Превосходно! - отвечал Сердар, который, вопреки всей торжественности
этой минуты, еле удерживался от того, чтобы не засмеяться.
Боб Барнет, довольный его одобрением, подписал завещание и запечатал,
а затем встал и позвал одного из сторожей, которому и вручил запечатанный
конверт.
В эту минуту в камеру вошел офицер, командующий взводом солдат,
которые должны были вести осужденных к месту казни, и объявил, что
наступила роковая минута.
- Нам забыли дать стаканчик виски и последнюю сигару, господин офицер,
- сказал Боб с сознанием собственного достоинства. - Неужели вам неизвестны
эти традиции?
Офицер немедленно распорядился, чтобы ему дали то, о чем он просил.
Боб залпом выпил стаканчик виски и закурил сигару.
- Идем, - сказал он, - я готов.
Такое удивительное и истинно американское мужество поразило всех
свидетелей этой сцены. Честный Барнет думал, что следует позировать для
истории и позировал.