"Елена Жаринова. Охотник на санги " - читать интересную книгу автора

- И много у нее таких фокусов? - недовольно поинтересовался я.
- Хватает, - кивнул Бэзил. - Она дама с фантазией.
Вот это-то меня и пугало...
Узнав, что вечером я свободен, Бэзил в приказном порядке вытащил меня
смотреть местную достопримечательность - литературный салон Зинаиды Гиппиус.
Я слабо отбивался, ссылаясь на усталость и недосып; Бэзил настаивал, костеря
мое бескультурье, - и победил. И вот на черном корабле под черными парусами,
управляемом безумным черным капитаном, я плыл к зловещему черному острову...
Корабль вошел в бухту. Ее обнимали два отрога, похожие на изувеченные
артритом руки. Матросы бросили якорь. Капитан застыл на мостике, провожая
вереницу паломников, высаживающихся на берег.
На пристани нас ждали две женщины, одетые как монахини. Они доставали
из мешка и протягивали вновь прибывшим какие-то черные одеяния.
- Что это? - спросила Мэй Шуй, брезгливо разворачивая сверток.
- Униформа, - пояснил Бэзил, ловко облачаясь в балахон.
- Ну и уродство! - в сердцах сказала девушка. - Ни за что не надену.
- Ну что ты, милая. Черное тебя стройнит, - мурлыкнул Бэзил и поцеловал
ее в ухо.
Я полностью поддерживал Мэй Шуй. Знал бы, что здесь такой маскарад, не
поехал бы. Но отступать было некуда, я просунул голову в прорезь и стал
похож на привидение, живущее в печной трубе.
- И куда теперь? - поинтересовался я.
Бэзил указал куда-то в небо:
- Туда.
Я задрал голову. Над нами возвышалась гора. Винтовая лестница вела на
ее вершину, где наподобие ласточкиного гнезда лепилась изящная веранда. По
лестнице, как муравьи, ползли любители поэзии.
Дурак. Слабовольный идиот. Ты из тех, кто за компанию лоб об стенку
расшибет, ругал я себя, переставляя ноги. Ну как я мог повестись на уговоры
Бэзила, когда сто раз давал себе зарок не впутываться в его авантюры?!
По небу бежали черные тучи. Ветер свистел в ушах, рвал балахоны. Далеко
внизу матросы сворачивали паруса. Надо признать, весь этот антураж
готического триллера был очень стильным... Но когда я увидел хозяйку, то
окончательно примирился с происходящим.
Она стояла на самом краю площадки, возносившей ее над пропастью: очень
худая, похожая на сухую, обугленную соломинку. Черная лента перехватывала
рыжеватые с сединой волосы. Невероятная туника оставляла обнаженными тонкие
белые руки. В ушах, на груди, на запястьях были серебряные украшения; ветер
перебирал их, и они мелодично звенели.
Серебро... Серебряный век... Когда-то я увлекался поэзией того
удивительного времени. Сам я никогда не сочинял стихов, но преклонялся перед
людьми, способными творить чудеса со словами. Стихи Гиппиус я читал, ничего
в них не понимал - и от этого они нравились мне еще больше. Они казались мне
таинственными заклинаниями, которые хорошо твердить наизусть, глядя на пламя
свечи...
Поэтому я пялился на Гиппиус, как мальчик, и не мог подобно Бэзилу
лезть к ней целоваться. Впрочем, фамильярность моего приятеля вовсе не
коробила Зинаиду Николаевну. Она, смеясь, потрепала его по щеке и послала
какую-то девушку с печальным лицом проводить нас в зал.
В зале было темно. На столиках стояли маленькие жаровни с раскаленными