"Леонид Михайлович Жариков. Повесть о суровом друге " - читать интересную книгу автора

Алешины каракули, я продолжал читать по складам:

"Не все еще взято судьбою:
Остался единственный брат,
Моряк и красавец собою...
Где брат мой?" - "Мужайся, солдат!"

"Ужели и брата не стало?
Погиб, знать, в Цусимском бою?" -
"О нет, не сложил у Цусимы
Он жизнь молодую свою.

Убит он у Черного моря,
Где их броненосец стоит,
За то, что вступился за правду, -
Своим офицером убит".

Вот какая печальная была эта песня. И заканчивалась она хорошими
словами:

Ни слова солдат не промолвил,
Лишь к небу он поднял глаза,
Была в них великая клятва
И будущей мести гроза!

И все-таки жалко было Алешу Пупка, и Ваську, и себя самого...


6

Мы возвратились домой, когда на улице уже стемнело.
В землянке тускло светил каганец. Наши отцы, механик Сиротка и Мося о
чем-то горячо спорили.
Мы с Васькой легли на скрипящий сундук. На душе было тяжело. Хотелось
плакать от обиды за дядю Хусейна. За что его городовые топтали ногами? За
что убили Алешиного попугая?
- И твоя правда, и моя правда, и везде правда, и нигде ее нет, -
услышал я голос Анисима Ивановича. - Почему же нет правды, куда она
девалась?
- Кошка съела правду.
- То-то и оно... Вот, скажем, ты, Мося, всю жизнь работаешь, тыщу
сапогов сшил, а ходишь босой. Почему?
- Потому, что я еврей.
- Неверно! - Анисим Иванович хлопнул ладонью по столу так, что
заколебалось пламя над краем блюдца. - А почему у Бродского на пальцах
бриллианты, ведь он тоже еврей? Я русский, а живу как нищий. В чем тут
дело?
- Во власти дело, в царе, - сказал мой отец.
Анисим Иванович взял со стола железную ложку и показал Мосе:
- Вот ложка. Кто ее сделал? Мы с тобой, рабочие. А завод англичанину