"Леонид Михайлович Жариков. Повесть о суровом друге " - читать интересную книгу автора

думать о царе. Что, если он заберет на войну моего отца и оторвет ему
ноги? Я так испугался, что сунул руку под одеяло и пощупал ноги отца. Он
заворочался.
- Пап, а пап, - встревоженно позвал я.
Отец не отозвался. Я потрогал его за плечо.
- Чего тебе? - не открывая глаз, спросил он и повернулся ко мне
спиной.
- Слышь, пап... Тебя не возьмут на войну?
- Нет, сынок, спи, - ответил отец и глубоко вздохнул, засыпая.
Я помолчал, но успокоиться не мог:
- Папа, а у тебя царь не оторвет ноги?
- Нет, спи, - глухо пробормотал отец.
Но мне не спалось. Тревога не покидала меня. Прислушиваясь к ночной
тишине, я думал и никак не мог понять: почему царя не посадят в мешок и не
утопят в ставке, если он отрывает у людей ноги?
В ночной тишине где-то далеко прозвучал паровозный гудок. Неспокойно
зашевелился дремавший на ветке воробей.
- Пап, а чего царя не убьют? - спросил я снова.
- Убьют, убьют... спи, - уже еле выговорил отец, и я заснул,
успокоенный.


Глава вторая

БОГ

Беснуйтесь, тираны, глумитесь над
нами.
Грозите свирепо тюрьмой,
кандалами, -
Мы вольны душою, хоть телом
попраны.
Позор, позор, позор вам, тираны!

1

Поплыли над землей осенние тучи, мокрые, растрепанные. Они так низко
нависли над поселком, что цеплялись грязными космами за деревья. Темно и
тесно стало жить. Дни и ночи хлестал холодный дождь с ветром.
Как ни помогал мой отец Анисиму Ивановичу, семья их бедствовала.
Часто у них не было в доме даже ведра угля, чтобы растопить плиту.
Пришлось Васе определиться на работу.
Сначала его не принимали. Мастер и слышать не хотел, чтобы взять на
завод такого маленького. Тогда люди посоветовали тете Матрене пойти в
церковь к отцу Иоанну. Он продавал года - кому сколько надо. Год стоил три
рубля. За девять целковых Ваське выдали святую бумажку, по которой ему
вместо одиннадцати сразу стало четырнадцать лет. Тогда его записали в
рабочие и даже выдали круглый жестяной номерок с дырочкой и выдавленным
числом "733".
Вечером мы собрались возле Васькиной землянки, чтобы в последний раз