"Лев Жданов. Грозное время (Роман-хроника 1552-1564 гг.) " - читать интересную книгу автора

верхняя светлица, где летом царила прохлада, такая желанная для отдыха после
знойного дня. Во втором этаже, не считая передних и задних сеней, обширных и
предназначенных для приема простого люда, было всего три просторных, но
невысоких и просто обставленных кельи. Первая служила для приема, для работы
и называлась "горницей". Вторая - "крестовая". Здесь, в большом киоте,
помещались старинные образа: Бог Саваоф в чеканной, золоченой ризе,
украшенной дорогими самоцветами; Богородица-Одигитрия, Ангел-Хранитель и
чудотворец Макарий, покровитель владыки. Все иконы сияли дорогими окладами.
В особом поставце - церковные и богослужебные книги, рукописные, в тяжелых
переплетах, деревянные доски которых были обтянуты кожей, украшенною
живописью и золотым тиснением.
Список "Миней" на данный месяц, произведение самого Макария, лежал на
почетном месте, поверх других.
Задняя келья, столовая и спальня, отличалась широкими скамьями по
стенам. Здесь на ночь, в переднем углу, под иконами, клали тюфяк Макарию,
сверху - перинку, простыню и одеяло. А утром все уносилось в подклеть, в
кладовую, пристроенную там, между арками. Если не приходилось владыке есть
вместе с какими-нибудь почетными гостями, он и за трапезу садился не в
Столовой палате, устроенной особо, а здесь же, в заднем покое. Передняя
горница была тоже не пышно обставлена. Неизбежные лавки по стенам, одно
кресло, обитое тисненой кожей, другой - стулец резной, кленовый, сиденье и
спинка покрыты подушками рытого бархата. Два-три стола: один затейливый,
складной, расписанный и выложенный разноцветными узорами из кусочков
дорогого дерева; остальные с ящиками или прямые, резные, изукрашенные
искусными мастерами, которыми полна была особая слободка митрополичьих
"работных людей".
Вообще, патриарший двор, отделенный от царского высоким тыном, но
соединенный с ним деревянным извилистым "Чудовским переходом", представлял
из себя целый городок, как и царский двор, только поменьше.
Небольшое зеркало на стене в первой келье, подсвечники искусной работы,
тонко чеканенные; часы с боем в углу, в тяжелом футляре, дополняли убранство
лучшей, жилой кельи Макария. В углу же, на особом поставце, стояло несколько
кубков, чаши, ковши - подарки царской семьи и больших бояр митрополиту по
разным торжественным случаям.
Только что Макарий, кинув последнюю горсть жадным голубям, успел
сверить свои "воротные" часы, круглую, тяжелую луковицу, с "боевыми" часами,
громко тикающими в углу, как за дверьми раздался обычный входной опрос:
- Аминь! - откликнулся Макарий, давая тем разрешение войти.
Служка вошел и, совершив обычное метание, доложил:
- Отец протопоп Сильвестр тамо и Адашев, ложничий царев, Алексей
Феодорович. Молют, владыко, видеть очи твои. Благословишь ли?...
- В добрый час!.. Зови... Рад видеть... Мантию сперва одеть помоги... И
клобук, вон...
И Макарий, бывший в домашней зеленоватой ряске из тафты "таусинного"
цвета, с нашивками, то есть с рядом мелких пуговиц, застегнутых на петли, да
в камчатной легкой шапочке, - с помощью служки накинул на себя мантию из
пушистого бархата темно-вишневого цвета, украшенную жемчугом и изображениями
четырех Евангелистов, черненными на серебре. Белый вязаный шелковый клобук
был осенен крестом из самоцветов и окаймлен по сторонам четырьмя серебряными
дощечками, тоже с изображениями святых, сделанными эмалью. Жемчужный, хитро