"Лев Жданов. Грозное время (Роман-хроника 1552-1564 гг.) " - читать интересную книгу автора

- И, што ты, осударь! - сильно, спокойно подхватил дьяк, понимая, какое
состояние овладело Иваном и сразу желая изменить направление дум у
больного. - С чего взял, милостивец, што с худом я к тебе? Нешто не слыхал:
от владыки я. А от него, молитвенника нашего, тебе худые вести когда были
ль? Николи! И теперя я с оливою, с веткою, значит... Видишь, какого лысого
голубя Бог тебе дал...
Болен был Иван, удручен всем, сейчас слышанным. Но успокоительные речи
дьяка мгновенно воскресили надежду в сильном духом царе, а шутка даже
вызвала слабую улыбку на лице.
Улыбнулись и окружающие.
- Вот спасибо! - уже гораздо живее заговорил больной. - Выкладывай же
вести свои добрые... Клади свою ветвь масличную на язвы моей души болящей...
Благовествуй, старый грешник.
- Грешник... О-о-ох, грешен, осударь... А, думаю, покаюсь - и Бог все
грехи простит! А владыко тебе сказывать велел, штоб ты, осударь, слыша вести
плохие, не кручинился. "Сварлира баба, да зуб у ней нет!" - ведаешь
присловку? А то ошшо: "Сердит, да не силен. Так - чему брат!.." То-то и
оно-то! Ведомо про все владыке, что на Москве творится. А он говорит: "Бог
за тебя и за царевича твово!"
- Бо-ог?... Бог на небеси! Там его правда. А что на земле бывает - я
сам видал... сам претерпел... И ежели Митя мой...
- Бог на небеси, так люди здеся сотворят Его святую волю. Слышь,
послушай: хто да хто за тебя... И главный воевода стрельцовый, князь
Воротынский, Володька, и брательник его, Михайло, и Мстиславский, и
Серебряные, оба брательника... Все воеводы, все бояре думные, и попы, и
собор весь священный, и вся Москва, и вся земля... Главное - стрельцы за
нас! А они не выдадут. Сам ведаешь... Силой, добром ли, а присягу принять
всех заставим, записи отберем! Так не кручинься, осударь!
- Ну и то... Спасибо тебе! Челом бью отцу и владыке моему,
молитвеннику, заступнику извечному. Воскрешают меня речи такие... Истинно
говорю! Вот что вы, бояре, Солтык, приятель, и ты, Петрович! - обратился
Иван к Федорову. - Спасибо и вам на службе верной. Оздоровлю, Бог даст, - не
забуду послуги вашей... А покамест повыдьте... Надо нам тута с шурином да с
дьяком по семейности потолковать...
- И, царь-осударь! Твои слуги - холопы верные. И ушли мы, и нет уж
нас! - проговорил Федоров и правда словно испарился из покоя.
За ним, отдав поклон, грузно вышел Салтыков.
- Слышь, дьяк, и ты, Данило! - начал Иван, когда закрылась дверь за
ушедшими. - Что впереди будет - Господь Один ведает. Как-никак, а вон бояре
ныне сына мово на государстве не хотят видети. И буде, придет на то воля
Божия, - меня не станет... Вот, на кресте мне на моем поклянитесь обоД: волю
мою исполнить обещайте...
Юрьин и Висковатов, пораженные торжественным, строгим выражением лица и
словами больного государя, невольно протянули руки к большому золотому
хресту с мощами, висящему на груди Ивана:
- Клянемся, осударь, все по слову, по воле твоей выполним.
- Вот, вы клялися, так помните ж! Сохраните и по смерти моей верность
сыну моему, Димитрею... И не дайте боярам извести его никоторыми обычаями,
ни отравой, ни удушьем, ни потоплением... ни в темницу заключить не давайте.
А в тот же час, как помру, потайно возьмите наследника и побежите в чужую