"Владимир Карпович Железников. Хорошим людям - доброе утро (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

рассматривать. На самом уголке был нарисован маленький ушастый пёсик. Не
породистый, обыкновенный дворняга. И красок художник для него пожалел: он
был серенький с чёрными пятнами. Пёсик положил морду на лапы и закрыл
глаза. Печальный пёсик, не то что бульдог Джаз. Мне его стало жалко, и я
решил ему тоже придумать имя. Я назвал его Подкидышем. Не знаю почему, но
мне показалось, что это имя ему подходит. Он на этом платке был какой-то
случайный и одинокий.
- Знаешь, Толя, уедем в Гурзуф. - Мама заплакала. - На Чёрное море.
Дед давно ждёт нас.
- Хорошо, мама, - ответил я. - Уедем, только ты не плачь.


* * *

Прошло недели две. Как-то утром я открыл глаза, а над моим диваном на
стене, где висел папин портрет в военной форме, - пусто. От него осталось
только квадратное тёмное пятно. Я испугался: "Вдруг мама поверила дяде
Николаю и поэтому сняла папин портрет? Вдруг поверила?" Вскочил, побежал в
её комнату. На столе стоял открытый чемодан. А в нём были аккуратно
уложены папины фотографии и его старая лётная фуражка, которая сохранилась
у нас от довоенного времени. Мама собирала вещи в дорогу. Мне очень
хотелось поехать в Гурзуф, но почему-то стало обидно, что на стене вместо
папиной фотографии - тёмное пятно. Грустно как-то, и всё.
И тут ко мне пришёл мой лучший друг Лёшка. Он был самый маленький в
нашем классе, а сидел на высокой парте. Из-за неё виднелась только Лёшкина
голова. Он сам себя поэтому прозвал: "голова профессора Доуэля". Но у
Лёшки одна слабость - он болтал на уроках. И учительница часто делала ему
замечания. Однажды на уроке она сказала: "У нас есть девочки, которые
очень много внимания уделяют своим причёскам". Мы повернулись в сторону
Лёшкиной парты, знали, что учительница намекает на его соседку. А он встал
и говорит: "Наконец это, кажется, ко мне не относится". Глупо, конечно, и
совсем не остроумно. Но получилось ужасно смешно. После этого я просто
влюбился в Лёшку. Многие над ним смеялись, что он маленький и голос у него
тоненький, девчачий. А я нет.
Лёшка протянул мне письмо.
- Перехватил у почтальона, - сказал он. - А то ключ доставать да
лезть в почтовый ящик.
Письмо было от дяди Николая. Я совсем расквасился. Сам не заметил,
как у меня слёзы выступили на глазах. Лёшка растерялся. Я никогда не
плакал, даже когда схватился за горячий утюг и сильно обжёг руку. Лёшка
пристал ко мне, и я всё ему рассказал.
- Про твоего папку - это сущая ерунда. Столько орденов получил за
храбрость, и вдруг струсил. Ерунда. А на этого Николая наплюй! Был - и
нет. И всё. Зачем он вам?
"Нет, этого даже Лёшка понять не мог. У него был отец, а у меня его
никогда не было. А дядя Николай так мне раньше нравился, - подумал я. -
Был - и нет. И всё. Весёлый Лёшка!"
Вечером я отдал письмо маме. Она взяла новый конверт, запечатала туда
невскрытое письмо дяди Николая и сказала:
- Скорей бы кончались занятия в школе. Поедем в Гурзуф, и ты будешь